Дана Посадская - Кинжал

Поэтому, когда возникло новое предупреждение, я, невидимая, стала следить за Мартином — вместе с Вивианой. И увидела, то, что ожидала увидеть, — как Мартин вынул кинжал, (который, простите, дядюшка Магус, вам стоило прятать получше), и сам вонзил его себе в грудь! Теперь я была абсолютно уверена!

(А вот теперь можно поаплодировать. Кстати, хоть кто-нибудь мог догадаться и нарвать цветов — букет из чёрных орхидей был бы весьма уместен).

— Ему нужно было, как и в прошлый раз очень точно рассчитать момент и позвать на помощь, когда Мартина уже нельзя будет спасти, а он успеет покинуть его тело. Но я следила за ним и созвала всех раньше. Если бы он вселился в кого-то другого, а Мартина спасли, всё бы раскрылось! Но Мартин умирал, и он не стал рисковать, — испугался за своё жалкое существование. И вселился в Вивиану. Именно этого я и хотела! — она бросила на девочку отчасти смущённый взор. (Нет, довольно, выше подбородок, победителей не судят. И, вообще, ты мне жизнью обязана, детка, так что не вздумай даже взглянуть с укором)! — Ведь у Вивианы нет магической силы! Остальное вы знаете.

Белинда умолкла, торжественно вскинув огненную голову. Молчали и все остальные. (А всё же цветы совсем бы не помешали)…

Наконец, нервно откашлявшись, заговорил дядюшка Магус.

— Я горжусь тобой, девочка, — произнёс он, безуспешно пытаясь соблюсти своё величие, но вместо этого голос его звучал по-стариковски растроганно. — Я всегда в тебя верил Белинда… верил в твой дар и в твой ум. Теперь я убедился, что не заблуждался. Если бы не ты, нашему роду мог придти конец.

— Ну что вы дядюшка!

(Разумеется, милый смешной старичок, и не «мог бы придти», а точно «пришёл бы» — разве хоть кто-то в этом сомневается?)

Энедина пристально взглянула на Белинду. При этом её ледяные тонкие руки продолжали купаться в дымчато-чёрной кошачьей шерсти.

— Я одного не понимаю, дитя моё, — произнесла она томно и безразлично, — Ты сказала, что с самого начала подозревала Люция. Почему?

— В самом деле, почему? — спохватился и дядюшка Магус.

— О, это как раз очень просто, — усмехнулась Белинда. — По одной-единственной фразе. В первую ночь после моего приезда мы встретились с Люцием в саду. И он что-то сказал насчёт того, какие мы все разные, и добавил: «но все мы одинаково служим тьме». И я поняла, что это фраза инквизитора! Он так ничего и не понял, жалкий глупец. Не понял, что мы ничему и никому не служим. Никогда! Что наша сущность заключается именно в том, что мы абсолютно и безгранично свободны.

Белинда гуляла по саду. Грязно-плаксивые пасмурные дни наконец-то закончились, и солнце, в этот час уже клонившееся к зениту, сияло, как факел. Впрочем, тёмные глаза Белинды сияли ничуть не менее ярко.

От ощущения торжества ей хотелось взлететь, — остановило её, пожалуй, лишь то, что на ней было платье, в котором полёт смотрелся бы не слишком эстетично. Лучше дождаться ночи и совершить триумфальный полёт под луной без платья — да и вообще без всякой одежды, как и пристало истинной ведьме.

Ах, нет, сегодня никак не получится…

Рядом послышался вежливый кашель. Она обернулась.

— О, дядюшка Магус!

У старого мага вид был весьма напыщенный. Он щеголял в парадном одеянии — правда, за последние столетия оно успело порядком обветшать; под мышкой у него едва помещалась огромная засаленная книга с золотыми застёжками.

— Ты одна, Белинда? — спросил он. — А где Вивиана?

Белинда передёрнула плечами.

— Наверное, где-нибудь с Мартином. Как всегда. А что?

— Нет, ничего. Это даже к лучшему. Мне нужно с тобой поговорить наедине.

— О, да, — рассмеялась Белинда, — теперь нам можно беседовать наедине, верно?

— Можно, можно. Всё благодаря тебе.

— Что вы, дядюшка Магус! Я вовсе не это имела в виду!

— Не сомневаюсь, что именно это! И не надо кокетничать. Лучше скажи, — ты готова?

— А что, уже пора?

— Да. Время пришло. Сегодня полнолуние, — в полночь будет самое подходящее время.

— Разумеется.

— Из-за этого сегодня с утра всё вверх дном, — доверительно пожаловался Магус. — Лавиния торчит на кухне и варит зелье, так что даже не пообедать. Мартин лезет постоянно с глупыми вопросами о том, что ему ещё знать не положено. Даже твоя мать в кои-то веки встала и бродит по замку. А все её кошки разбежались и путаются под ногами. Об Ульрике я уже молчу — она просто обезумела. Мечется весь день, как пантера в клетке, а толку от неё никакого. Только ты, моя красавица, спокойна, как скала, и гуляешь себе по саду. Как всегда, сама по себе. Впрочем, как спасительнице рода тебе это вполне позволительно.