Дана Посадская - Рассказы

— Нет!

Костёр. Кислый тошнотворный дым. Запах горящей плоти. Она извивалась, металась так, что гнилые верёвки оставляли на белом изнеженном теле багровые раны. Но она не чувствовала боли. Вся боль была там, внизу, где огонь уже превратил изящные ступни с перламутровой кожей в обугленные кости.

— Нет, это не я, я не ведьма…

Она яростно сдирала ногтями лицо, и липкая кровь заливала рот, распоротый криком.

— Нет! Нет!

Огонь взревел и накрыл её алой фатой. Он уничтожил и время, и пространство. Всё кончилось, и в эти последние секунды перед её глазами, ослепшими от ужаса и дыма, промелькнули мутными видениями сцены последних часов…

… Леди Рут неподвижно сидела в своей спальне, расположенной в самой высокой башне замка. Её служанка Марсель тщательно расчёсывала волосы хозяйки.

Волосы леди Рут… Мягкие, как бархат, и чёрные, как земля на кладбище. Они льнули к её загрубевшим рукам, точно живая змея. Лицо Марсель на миг исказила гримаса, оно сморщилось печёным яблоком.

Если бы можно было вырвать эти волосы — один клок за другим, так, чтобы леди Рут корчилась от боли и стонала… Если бы только…

Но она продолжала свою работу — безупречно, как автомат. Она перебирала длинные пряди, словно струны арфы и ласкала тяжёлую массу волос, как персидскую кошку.

Леди Рут. Прекрасная леди Рут. Ненавистная леди Рут…

— Довольно, Марсель, — леди Рут раздражённо оттолкнула её руку. — Хватит! Лучше взгляни в окно. Они уже близко?

Марсель покорно подошла к окну. Там, по холмам, раскинувшимся между замком и деревней, ползли нелепые чёрные фигурки, похожие на суетливых муравьёв.

Это был конец. Их терпение иссякло. Они шли сюда — с факелами, с топорами, с мечами. Им нужна была она. Ведьма. Леди Рут.

Марсель было известно всё. Она знала, что слухи о леди Рут, которые ползли столько лет по округе, — правда, от первого и до последнего слова. Знала, что в подвале замка есть тайная часовня с перевёрнутым распятием и книгой в сафьяновом чёрном переплёте. Знала и то, что в полнолуние леди Рут возвращается в замок на рассвете, пахнущая кровью и сырой землёй, а в её волосах полно травы и опавших листьев. А на следующее утро в лесу находят изувеченные трупы, и по деревне разносится звон похоронных колоколов…

Марсель знала ещё кое-что… Когда она, совсем ещё юной девочкой, поступила на службу в замок, там был господин. Муж леди Рут. Марсель не могла вспоминать его лицо, — это было слишком больно. Её господин. Она то и дело пыталась заглянуть ему в глаза и готова была лизать его руки. А он точно так же смотрел на свою леди Рут.

Но однажды он спустился в подвал и увидел часовню. Он вышел оттуда помертвевший, похожий на старика. Он что-то шептал, но Марсель разобрала только два слова: «святая инквизиция».

А потом он лежал неподвижно в гробу, со сложенными на груди сильными руками. А леди Рут сказала: «Он предал меня и поэтому умер. Не стоит предавать меня, маленькая Марсель».

С тех пор прошло больше десяти лет. Марсель постарела, увяла и сморщилась. А леди Рут оставалась, как и прежде, прекрасной и смертоносной. Прекрасной…

И вот теперь наступил конец. Конец замку. Конец леди Рут.

— Мне страшно, госпожа, — пролепетала Марсель. — Они вот-вот будут здесь. Зачем вы отпустили всех остальных слуг? Мы совсем беззащитны.

— Напротив, — леди Рут с ядовитой улыбкой покачала головой. — Я наложила чары на двери замка, и теперь их невозможно открыть снаружи. Только изнутри. Так что вдвоём мы в полной безопасности, моя пугливая маленькая Марсель. Впрочем, тебе-то в любом случае нечего бояться. Никто и никогда не примет тебя за ведьму.

Марсель показалось, будто ей в глаза плеснули кипятком. Никто и никогда. Конечно. Она слишком уродлива — именно это имела в виду леди Рут. Все ведьмы красивы, как её госпожа. Оно и понятно. Разве можно уметь призывать тёмные силы и не получить у них красоты?

Она зажала в кулаке какую-то тряпку и, делая вид, что смахивает пыль с дорогих безделушек, стала боком подбираться к зеркалу. Вот оно. А вот и её лицо. Рано постаревшее, рябое, грубое, изрытое оспой. В волосах седина, воспалённые веки, бесформенное тело. Уродина, уродина…

Вдруг отвратительный образ исчез, растворился. И вместо него из зазеркалья возникло другое лицо. Точёное, белое, словно снег, освещённый полной луной. Горящие глаза цвета предрассветного тумана. И искривлённые в вечной усмешке бледные губы. Лицо леди Рут. Леди Рут, прекрасная леди Рут, смеялась над ней, дразнила её из глубины колдовского стеклянного омута.