Мария Барышева - Последнее предложение

— Избавьте меня от своих колкостей! — раздраженно отозвался Владимир и крепко сжал свое творение, а потом еще и прижал его к груди, словно опасался, что прочие всем скопом сейчас кинуться его отнимать. — Я лишь… я все сделал, как надо. Все закончилось хорошо… Я всего лишь… сделал все, чтобы себя обезопасить. По-моему, это естественно!

— Обезопасить от кого? — Валерий нехорошо прищурился. — От Дениса? Или от нас?

— Послушайте, Валерий Петрович, я не идиот! — быстро проговорил Владимир, прижимая листы к груди еще сильнее. — Я ценю то, что вы пытались… Я просто… На самом деле, это ведь ничего не значит! — он посмотрел на остальных как-то жалобно. — Это… все равно, что плата за проезд. Я просто хочу домой! — Зощук откинулся на спинку дивана и чуть прикрыл глаза, отчего неожиданно стал выглядеть очень жалко. — Это же всегда была просто выдумка, обычные истории… Я никогда… Таня, наверное, с ума сходит, думая, куда я подевался… а я даже не могу ей позвонить!.. Она такие вкусные гренки с яйцом делает, просто обалдеть!.. А борщ какой!.. Мы на Павловском живем… знаете, тот старый большой дом с арками… Там такие огромные потолки!.. Я на Тане как женился, так с тех пор ни на кого больше и не глядел!..

Роман осторожно и незаметно чуть отодвинулся в сторону и отвернулся. Ему не хотелось выслушивать эту сбивчивую историю жизни и не хотелось смотреть на Зощука. Тот рассыпался прямо на глазах, и зрелище это было очень неприятным, даже жутковатым. Что, если и он сам вскорости начнет так же бормотать, пряча глаза под веками и глядя в ту жизнь, которая осталась там, за бушующими водами Аркудово? Зощук еще ничего не видел, всего лишь провел сутки… или больше в незнакомом месте, а уже разваливается…

— Если все так хорошо, зачем же ты про мертвецов? — негромко осведомился Сергей.

Зощук ничего не ответил. В этот момент в комнату с громким лаем ввалился Гай и возмущенно запрыгал между сидящими, явно негодуя, что в его отсутствие в доме появилось столько незнакомого народу. Ксения испуганно поджала ноги, а Нечаев чуть подался назад вместе со стулом.

— Не цепеней, Ксюша, ты же любишь животных! — с усмешкой сказал Роман. Сергей подозвал Гая, и тот устроился на полу возле его ног, настороженно оглядываясь и вывалив язык.

— Какой огромный! — произнесла Ксения, отмирая. — Где ж вы его все время прятали? Как его зовут? — она осторожно поманила бульдога. — Иди сюда… Ничего себе пасть!.. Иди сюда.

Гай презрительно посмотрел на нее, умостил голову на лапах и широко, со вкусом зевнул, вызвав у Владимира нервные мимические подергивания. Но почти сразу же вздернул голову и вскочил, когда в гостиную вошла Рита, держа поднос, уставленный разнообразными вкусностями. Рядом с ней шла Елена, неся два пакета с соком и огромную тарелку, заваленную нарезанной колбасой, ветчиной и копченым мясом. Под мышкой у нее были зажаты сложенные листы. Девушки непринужденно разговаривали о каких-то пустяках, и когда они подошли к столику, пес загородил им дорогу, искательно помахивая хвостом. Рита поставила поднос, взяла с тарелки колбасный кружок и бросила Гаю, и кружок тотчас исчез в схлопнувшейся пасти. Гай шумно облизнулся и снова замахал хвостом, но Рита показала ему кулак, и бульдог, огорченно чихнув, подошел к Роману и повалился на пол, попутно придавив ему левую ногу. Савицкий ойкнул и ногу выдернул. Токман засмеялась — простой, хороший смех, немного его успокоивший. Сейчас, со стертым макияжем и в яркой, туго натянувшейся на груди кофточке, очевидно, выделенной Ритой, она казалась намного моложе и мало напоминала ту Елену, которая стоя на улице среди ветра и тьмы, рассуждала о страхе и нормальности. Листов она тоже исписала немало, но, дай бог, там нет ничего из этих рассуждений. Впрочем, Елена тоже никому не дала на них взглянуть.

Некоторое время в гостиной царило относительное спокойствие. Все, кроме Валерия, вновь обнявшего бутыль с водой, активно поглощали принесенную еду. Даже Владимир чуть оживился и старательно сооружал себе огромный бутерброд. Ксения завладела вазочкой, доверху наполненной пирожными, и поедала одно за другим, довольно блестя глазами. То и дело она пыталась подманить пирожным Гая, но бульдог, глядя жадно и сожалеюще, решительно оставался лежать, принимая подачки только от Риты и Сергея.

Вскоре к ним присоединилась Альбина — плавная, мягкая, задумчивая, довольная и сонная, заменившая приветствие легким кивком. Сев на стул, она зажала сложенную пачку листов между коленями — и этих листов тоже было достаточно. Она ела сыр и оливки и пила сок, то и дело как-то сожалеюще поглядывая на незажженный камин. Роман заметил, что ни она, ни Сергей не посылают друг другу никаких взглядов — вообще практически не смотрят друг на друга, а если и смотрят, то точно так же, как и на любого другого в комнате. Что бы там ни произошло между ними, сейчас они явно не представляли друг для друга никакого интереса, и Роман внезапно поймал себя на том, что думает об этом с сожалением. Сейчас лучше, чтоб хотя бы кого-то из них хоть что-то связывало с другим — хоть микроскопическая симпатия.