Мария Барышева - Последнее предложение

— Понял, удаляюсь на цыпочках, — сообщил Роман, шагнул назад и прикрыл дверь. Удрученно покачал головой и вновь направился к гостиной. Но, не дойдя пары метров, остановился, прислушиваясь к доносящимся из комнаты совершенно недвусмысленным звукам, сомневаться в происхождении которых не приходилось. Роман приподнял брови, потом осторожно сделал еще несколько шагов и глянул в щель между дверью и косяком — памятуя о недавней сцене с Семыкиным, следовало убедиться, что там все происходит по обоюдному согласию.

«Ну конечно, а что же еще?» — насмешливо сказал в голове знакомо гаденький голосок.

В гостиной все действительно происходило по обоюдному согласию, иначе Альбина не стонала бы так сладостно, и ее рука не была бы заброшена на шею мерно раскачивавшемуся позади нее Таранову, чьи широкие ладони накрывали ее груди. Глаза Оганьян, дергавшейся в такт толчкам, были закрыты, красивое лицо исказилось в страстно-хищной гримасе, лицо же Сергея казалось совершенно спокойным, а глаза — внимательными и сосредоточенными, и Роман скользнул в сторону прежде, чем тарановский взгляд уперся в то место, где он только что был.

«Во дает начальник отдела насекомых…» — мысленно пробормотал он, усмехнулся и направился к лестнице. Впрочем, ничего особенного в этом не было. Кто-то вдохновляется, а кто-то просто живет.

Вернувшись на третий этаж, Роман проверил спальню, убедился, что все в порядке, и, еще раз прогулявшись по этажу, облюбовал небольшую комнатку неподалеку от спальни. Мебели здесь не было вообще, а под потолком присутствовал непременный, как уже успел заметить Савицкий, атрибут каждой комнаты — огромная хрустальная люстра, от которой маленькое помещение казалось еще более маленьким. Верно, покойный хозяин дома был помешан на огромных хрустальных люстрах.

Устроившись на полу, Роман почти пятнадцать минут тупо смотрел на чистый лист бумаги, не зная, как начать. Вроде бы известно, что собираешься написать, вроде просто все — совершенно просто, а вот, поди ж ты, даже не знаешь, какое слово написать первым!

Да какая, собственно, разница?! Написать одну несчастную страничку — и все! Что в этом такого?! Не требуется никаких развернутых метафор, описаний, глубокой продуманности, аллегорий — ничего! Все просто закончилось.

Выкурив две сигареты подряд, Роман написал несколько слов, тут же зачеркнул их и написал другие, которые почти сразу же тоже зачеркнул. Он писал и черкал, писал и черкал, потом раздраженно смял исписанный лист и отшвырнул в сторону, растерянно глядя перед собой. Он и не знал, что это окажется так сложно.

Перекатившись на спину, Роман некоторое время смотрел на бледный потолок, на подвешенный к нему сияющий хрустальный дворец, потом закрыл глаза и с минуту лежал так, ровно дыша. А потом вдруг что-то произошло. Он так и не понял, что это было. Что-то загорелось в мозгу — словно яркий мощный луч, мгновенно высветивший дорогу в густой тьме, и Роман удивился тому, что не увидел этой дороги раньше, не понял, куда ему надо идти. Свет принес с собой нетерпение, принес с собой спешку и странный страх, что вот-вот погаснет этот луч, и он не успеет, не успеет…

Савицкий стремительно перевернулся на живот, и когда его взгляд коснулся бумаги, он не увидел прежней безмятежной белизны — он увидел все ту же дорогу, увидел людей и события, увидел тьму и место для нее, увидел себя самого, увидел пространство, увидел даже время. Странное чувство, чем-то пугающее и, в то же время, такое сладкое. Словно ты вдруг оказался на вершине горы, к которой добирался много лет, и теперь, стоя на ней, можешь охватить взглядом абсолютно все, на километры и часы…

Теперь он почти не черкал. Ручка бегала по бумаге быстро и уверенно, протягивая предложения, выписанные крупным, четким почерком. Вскоре Роман перевернул лист на другую сторону, и ручка затанцевала и по ней. Вначале он работал, сдвинув брови и прикусив нижнюю губу, но постепенно начал улыбаться — все шире и шире.

Денис оказался прав.

Это место сейчас и вправду было волшебным.

Никто не назначал гостиную местом общего сбора — все просто потянулись туда сами собой, и каждый знал, что ждать следует именно там, — то ли потому, что здесь они сидели накануне, то ли… но Роман сразу же отбросил это «то ли».

Он думал, что они с Ритой спустятся первыми, но в гостиной уже сидели Сергей, Валерий и Ксения. Таранов, развалившись в кресле, курил и на появление Романа и Риты отреагировал спокойным приветливым кивком. Ксюша, забравшаяся с ногами в другое кресло и поглощавшая фаршированные оливки, которые выуживала из банки прямо пальцами, отреагировала немного жалобным: «О, привет!» Валерий же, сидевший в обнимку с двухлитровой, уже наполовину пустой бутылью минеральной воды, вообще никак не отреагировал, глядя куда-то в угол и то и дело жадно припадая к горлышку. Таранов выглядел, как человек, отлично проведший день и так же отлично выспавшийся. Ксюша казалась немного потрепанной, глаза у нее чуть припухли, и она периодически, болезненно морщась, потирала висок. Внешность Нечаева была похмельной лишь самую малость, на лице застыло мрачное, даже злое выражение, и взгляд его порой выныривал из угла и начинал яростно метаться по лицам собравшихся, словно Валерию отчаянно хотелось набить кому-нибудь морду, но он не знает, с кого начать.