Стивен Кинг - Талисман

Джек вдохнул густой запах болезни, близкой смерти. Он не был врачом и понятия не имел, что не так с телом Лили. Знал только одно: его мать умирала, жизнь уходила через невидимые трещины, и времени у нее оставалось совсем ничего. Она дважды произнесла его имя, но, похоже, это исчерпало ее силы. Плача, он положил руку на голову потерявшей сознание Лили, а Талисман опустил на пол.

Ее волосы словно были полны песка, голова горела.

– Ох, мама, мама.

По-прежнему не видя лица матери, Джек подсунул под нее руки. Бедро под тонкой ночной рубашкой раскалилось и обжигало ладонь. Под другой ладонью пылала лопатка. На костях не осталось плоти. На безумное, застывшее мгновение Лили будто превратилась в грязного маленького ребенка, оставленного умирать в одиночестве. Слезы потоком текли из глаз Джека. Он поднял мать, как поднимают груду старой одежды. Застонал. Руки Лили бессильно повисли, словно две соломинки.

( Ричард )

Ричард чувствовал себя… не так плохо в сравнении с Лили, даже когда мешком лежал у него на спине во время спуска в отравленный Пойнт-Венути. Кожу Ричарда покрывали прыщи, язвы, высыпания, и у него тоже поднялась температура, но Джек понимал, что его мать находится в куда более жутком состоянии, что в таком состоянии уже и не живут. И тем не менее она произнесла его имя.

( и Ричард едва не умер )

Она произнесла его имя. Джек уцепился за это. Она добралась до окна . Она произнесла его имя . Даже представить себе, что она умрет… невозможно, невероятно, аморально. Одна рука болталась перед ним, тростинка, ожидающая, пока ее срежут серпом… обручальное кольцо давно соскользнуло с пальца. Джек плакал и не мог остановиться.

– Все хорошо, мама, – бормотал он, – все хорошо, теперь все хорошо, все хорошо.

Обвисшее на его руках тело вдруг завибрировало, словно соглашаясь.

Джек осторожно положил Лили на постель, и она легко перекатилась на бок. Оперся на кровать коленом, наклонился над матерью. Тонкие волосы упали с ее лица.

Однажды, перед самым началом путешествия, он ощутил стыд, когда не узнал мать, решив, что это какая-то старуха – уставшая, вымотавшаяся пожилая женщина, сидевшая в чайной. Иллюзия ушла, Лили Кавано Сойер обрела привычный неизменный образ. Истинная, настоящая Лили Кавано не могла постареть, оставалась вечной блондинкой, улыбка которой сверкала, как выкидное лезвие, а лицо весело посылало всех к черту. Фотография этой Лили на рекламном щите когда-то укрепила сердце ее сына.

Женщина на кровати ничем не напоминала ту актрису. Слезы ослепили Джека.

– Нет, нет, нет, – пробормотал он и провел пальцами по пожелтевшей щеке.

У нее не осталось сил даже для того, чтобы поднять руку. Он взял в свои ладони ее худенькую посеревшую кисть, превратившуюся в птичью лапку.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не… – Джек не смог заставить себя произнести это слово.

И внезапно осознал, как много сумела сделать эта иссохшая женщина. Она же подошла к окну, чтобы посмотреть вниз. Его мать знала, что он возвращается. Не сомневалась в этом – и благодаря какой-то неведомой ему связи с Талисманом почувствовала момент его приезда.

– Я здесь, мама, – прошептал он. Из носа потекло. Он вытер его рукавом.

Только тут Джек понял, что дрожит.

– Я привез Талисман. – В этот момент он искренне гордился тем, что ему удалось сделать. – Я его привез.

Джек осторожно опустил хрупкую руку на покрывало.

Талисман по-прежнему светился там, куда он его положил (крайне осторожно): на полу, рядом со стулом. Но свет этот был слабым, нерешительным, мутным. Джек вылечил Ричарда, прокатив светящийся шар по телу друга; вылечил и Спиди. Однако здесь предстояло свершиться чему-то другому. Джек это знал, но не мог сказать, что именно должен сделать… потому что вопрос заключался не в знании, а в вере.

Он никогда не разбил бы Талисман, даже для того, чтобы спасти жизнь матери, – это он понимал прекрасно.

Нутро Талисмана медленно наполнялось туманной белизной. Импульсы сливались воедино, превращаясь в устойчивый свет. Джек положил руки на шар, и тот выстрелил ослепительной стеной света. Радуга! – казалось, говорил этот свет. НАКОНЕЦ!

Джек направился к кровати, Талисман озарял комнату от пола до потолка, от стены до стены, ярко освещая постель.

Как только Джек подошел вплотную к кровати, поверхность Талисмана начала изменяться под его пальцами. Стеклянная твердость становилась менее гладкой, более пористой. Подушечки пальцев теперь вдавливались в Талисман. Заполнявшая его непрозрачная белизна клубилась и темнела.