Стивен Кинг - Талисман

Ступени наклонились, и мальчика отбросило к тому же проему в перилах, через который свалился вниз шлем черного рыцаря. Джек закричал и отшатнулся, правой рукой прижимая к груди Талисман, а левой ища хоть какую-то опору. Тщетно. Его ноги заскользили вперед, утаскивая Джека вниз, в небытие.

С начала землетрясения прошло пятьдесят секунд. Только пятьдесят секунд – но выжившие скажут вам, что объективное время, время, отсчитываемое на часах, при землетрясении теряет всяческое значение. Через три дня после землетрясения в Лос-Анджелесе, случившегося в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, репортер телевизионного выпуска новостей спросил у выжившего, который находился рядом с эпицентром, сколько времени оно продолжалось.

– Оно все еще продолжается, – невозмутимо ответил выживший.

Через шестьдесят две секунды после начала землетрясения холмы над Пойнт-Венути решили, что их судьба – стать равниной Пойнт-Венути, и разом сползли на город с громким к-у-р-р-у-м-м-м-м-п , оставив лишь один прочный скальный выступ, формой напоминавший палец, обвинительно нацеленный на «Эджинкорт». Над новой равниной осталась торчать только грязная дымовая труба, похожая на эрегированный пенис.

На берегу Морган Слоут и Лучезарный Гарденер стояли, поддерживая друг друга, покачиваясь, словно в танце. Гарденер сбросил «уэзерби» на песок. К ним присоединились несколько Волков с выпученными от ужаса, сверкающими дьявольской яростью глазами. Другие были на подходе. Они уже изменились или продолжали изменяться. Одежда превратилась в лохмотья. Морган увидел, как один Волк упал на землю и принялся грызть ее зубами, словно врага, которого можно убить. Слоут с мгновение наблюдал за этим безумием, потом отвернулся. Фургон психоделической раскраски с надписью «ДИКОЕ ДИТЯ» на борту несся через Пойнт-Венути-сквер, где когда-то дети просили родителей купить им мороженое или флажки с изображением «Эджинкорта». Вот он пересек площадь, въехал на тротуар. А потом продолжил путь к берегу, сшибая заколоченные ларьки. Но тут земля разверзлась, и «ДИКОЕ ДИТЯ», убившее Томми Вудбайна, провалилось в трещину, кабиной вперед. Топливный бак взорвался, над трещиной полыхнуло пламя. Глядя на него, Слоут подумал о своем отце, проповедовавшем об Огне Святого Духа. Потом трещина захлопнулась.

– Держись! – крикнул он Гарденеру. – Я думаю, отель рухнет ему на голову и раздавит его, но если он доберется до берега, ты его застрелишь, и к черту землетрясение.

– Если ОНО разобьется, мы об этом узнаем? – пропищал Гарденер.

Морган Слоут заулыбался, как боров в зарослях сахарного тростника.

– Мы узнаем, – ответил он. – Солнце почернеет.

Прошло семьдесят четыре секунды.

Рука Джека ухватилась за обломанный конец перил. Талисман яростно светился, прижатый к его груди, линии долготы и широты стали такими же яркими, как вольфрамовые нити в лампах накаливания. Ноги Джека по-прежнему скользили к бездне.

Падаю! Спиди! Я сейчас сва…

Семьдесят девять секунд.

Землетрясение прекратилось.

Внезапно просто прекратилось.

Только для Джека, как и для выжившего в землетрясении шестьдесят четвертого года, оно продолжалось. Во всяком случае, в какой-то части сознания. В этой части сознания земле предстояло раскачиваться, как желе на церковном пикнике, до скончания веков.

Джек отступил от края пропасти, дотащился до середины лестницы, замер, тяжело дыша, с блестящим от пота лицом, прижимая к груди яркую круглую звезду Талисмана. Постоял, вслушиваясь в тишину.

Где-то что-то тяжелое – комод или шкаф, – находившееся в неустойчивом равновесии, рухнуло с оглушающим грохотом.

– Джек! Пожалуйста! Кажется, я умираю! – Беспомощный, стонущий голос действительно свидетельствовал о плачевном состоянии Ричарда.

– Ричард! Бегу!

Джек начал спускаться по ступеням, покореженным, перекошенным, хлипким. Многие вылетели, и ему приходилось перешагивать через пустоту. В одном месте не хватало четырех ступеней подряд, и Джек прыгнул, прижимая Талисман к груди одной рукой и скользя по перилам другой.

Отель продолжал разваливаться. Разбивались стекла. В каком-то туалете вновь и вновь спускалась вода.

В вестибюле регистрационная стойка из красного дерева треснула посередине. Двустворчатая дверь распахнулась, через нее падал яркий клин солнечного света. Старый сырой ковер, казалось, негодующе шипел и дымился.