Дэвид Веллингтон - Девяносто девять гробов

вернись. вернись. вернись и служи.

Гарольд изумленно выдохнул. Кэкстон повернулась и уставилась на ночного сторожа, который показывал на труп.

— Вот! Его руки! Смотрите!

Кэкстон посмотрела. Пальцы Гейстдорфера двигались, это правда. Они сжимались, словно цепкие лапы, царапая поверхность деревянного шкафа. Ногти впивались в лак, скребли поверхность, раздирая дерево. Потом его рот широко распахнулся, и он закричал высоким, ужасным криком, от которого у Кэкстон кровь застыла в жилах.

— Вот тебе моя визитка, ты, южный ублюдок! — выкрикнул Сторроу.

Он вскинул свою винтовку к плечу и без дальнейших проволочек выстрелил, отдача тяжелого оружия отбросила его назад.

Тогда эта винтовка делалась на заказ для работы на большой дистанции и могла поражать двенадцатидюймовые мишени с восьми сотен ярдов. При необходимости она могла стрелять с большей скоростью и мощностью. Пуля из этого ствола снесла Чессу верхнюю часть головы вместе с феской, раскидав их на пол-Виргинии. Вампир какое-то время покачался, с головой, развороченной выше переносицы и, следовательно, неспособной видеть, а его руки тянулись к нам, но сколько любая дышащая тварь сможет протянуть без органов чувств?

Все было кончено. Мы победили, и теперь можно было уходить. Я подумал о моем Билле и снова начал плакать, но это было бесполезно. И даже я почувствовал некоторый душевный подъем, когда белое тело Чесса наконец рухнуло и начало сползать по черепичной крыше.

Опасность миновала. Оставалось только вернуться домой.

Гейстдорфер забился в путах, пытаясь достать руками до лица. Он заскулил, как голодный котенок, временами вскрикивая, как человек, которому больно. Он извивался на поверхности шкафа, пока не смог прижаться щекой и носом к гладкой поверхности. Плечом он подтолкнул себя вдоль поверхности, его голова свесилась через край. Через секунду он поднял ее, чтобы взглянуть на них, странную компанию людей, которые были безмолвными свидетелями его возрождения. Потом быстро и с силой опустил голову, врезаясь носом в острый угол шкафа.

Кэкстон передернулась, услышав хруст разрываемых под бледной кожей хрящей. Она с немым ужасом смотрела, как он уронил голову, подставляясь под новый удар, который разорвал ему часть щеки. Кровь из раны не текла, но кожа разошлась, как порванный шелк, открывая серые мышцы под ней. Он замахнулся в третий раз, но Гарольд уже бросился через комнату, хватаясь за веревку, которая связывала профессора, оттаскивая его назад, подальше от края.

— Он сошел с ума, — выдохнул сторож. — Он опять пытается убить себя!

— Нет, — ответил ему Аркли. — Он не настолько человек, чтобы сделать это.

Кэкстон отвернулась с омерзением. Она прекрасно поняла, что имел в виду Аркли. He-мертвые не были людьми. Они были не теми, кем были до смерти. Проклятие оживляло тела и могло считывать их воспоминания, но души их уже погибли, их личности были полностью уничтожены.

He-мертвые существовали только ради того, чтобы служить своим повелителям-вампирам. Кроме этого, они знали не много, только боль и самоуничижение. Проклятие ненавидело тело, которым владело, ненавидело так сильно, что использовало любую возможность, чтобы обезличить его. Обезличить в прямом смысле: первое, что делали не-мертвые после своего воскрешения, — сдирали и рвали свои лица, пока кожа не повисала бескровными лоскутьями.

— Держите его крепче. Он не должен быть слишком сильным, — сказал Аркли.

Гарольд сморщился. Кэкстон увидела в его глазах что-то, чего не было раньше. Они толкнули его за грань его возможностей?

— Вот что, Джеймсон, — сказал он. — После этого я не должен тебе ничего. Ты и она уберетесь отсюда, а я притворюсь, что никогда не знал вас. Понял?

— Да-да, хорошо, но, пожалуйста, — попросил Аркли, — держи его.

Гарольд крутнул веревку в руках. Гейстдорфер взвыл от боли. Он трясся, корчился, пытался вырваться, но веревка только врезалась в его расплывающуюся кожу. Через некоторое время он начал успокаиваться, а потом повернул искалеченное лицо, глядя прямо на Кэкстон.

Холодок пробежал по ее спине, когда мертвые глаза принялись изучать ее.

— Я был мертв. Я был счастливее мертвым, — сказал он. — Что вы сделали со мной?

Его голос поднялся до визга, превратившись в издевательскую пародию над тенором профессора.

Аркли пододвинулся поближе к не-мертвому и присел на корточки, на уровне его глаз.