Светлана Крушина - Тьма… и ее объятья

— Я не сплю.

— Извини, Илэр, — произнес Кристиан, появляясь на пороге. — Не хотел тебя будить, но пришел человек из полиции, он хочет с тобой поговорить.

— Что, прямо сейчас? Завтра никак нельзя?

— Он настаивал, чтобы сейчас. Впрочем, если хочешь, я попробую его вытурить. Скажу, чтобы приходил в другой раз.

Любопытно, подумал я. Сначала будит человека, а потом говорит: если хочешь, перенесем разговор. Похоже, Кристиан уже сам не понимает, что делает.

— Где он?

Я уже почти проснулся и сумел сообразить, что до сих пор одет в костюм, в котором ездил на кладбище. Не самый подходящий наряд для дома. Я принялся стягивать пиджак.

— Так ты спустишься?

— Да. Только переоденусь.

— Хорошо. Мы ждем тебя внизу.

Сменив костюм на тонкий свитер и джинсы, я снова присел на кровать. Слегка кружилась голова, под ложечкой более чем ощутимо сосало. Что это вдруг? Ах да, я же сегодня еще не ел. С утра не смог запихнуть в себя ни кусочка, едва не поперхнувшись первым же глотком кофе.

Передо мной на противоположной стене проступало призрачное пятно зеркала; в его глубинах маячило мое смутное отражение. Я, словно зачарованный, вгляделся в него. Боже, неужто это и впрямь моя физиономия?! Под темной взъерошенной массой волос бумажно-бледное лицо с синюшными кругами вокруг глаз. Подбородок подпирал темный же воротник свитера; лицо, — бледный призрак, — парило во тьме. Вот жуть-то. Да, вид мой оставлял желать лучшего. Впрочем, ничего удивительного, после всего-то пережитого. Я встряхнулся и поспешил выйти из комнаты.

Гостиная была освещена теплым желтым, приглушенным светом, лившимся из многочисленных крошечных светильников, встроенных в стены. Спрятаны они были так хитро, что незнающий человек сразу бы их не заметил. Подобная изобретательность Кристиана проистекала, надо думать, из его нелюбви к открытому яркому свету.

Кристиан стоял у бара. При моем появлении он повернулся со стаканом в руках:

— Хочешь вина, Илэр?

Я согласился. Не подумайте, что я такой уж любитель крепких напитков, просто в тот вечер я чувствовал настоятельную потребность снять хотя бы часть сковавшего меня напряжения. Особенно перед беседой с представителем полиции, которой неодобрительно смотрел на меня с дивана. Полицейский был молод — лет тридцать, не больше, — убийственно серьезен и одет в штатское.

— Илэр Френе, я полагаю? — поинтересовался он официальным тоном, вставая мне навстречу. Фразы его звучали резко, он как будто отрубал каждое слово. — Позвольте выразить вам соболезнования по поводу потери отца.

Я промолчал и отпил вина.

— Офицер полиции Эмонт Райс, — представился полицейский, взмахнув у меня перед носом «раскладушкой» удостоверения. — Я расследую убийство вашего отца, и хотел бы задать несколько вопросов. Вы ведь, помимо всего, единственный свидетель. Возможно, вы сочтете время неподходящим, понимаю, сегодня были похороны. Но поверьте, дело не терпит отлагательств. Драгоценное время и без того уже упущено. Вы готовы ответить на вопросы, Илэр?

Как будто мне оставалось что-то еще. Я сел в кресло и приготовился к вытягиванию жил.

— Сначала расскажите как можно подробнее о том, что произошло в вашем доме утром третьего ноября. Вспомните, пожалуйста, все, что вы видели, слышали, заметили. Как можно подробнее! Это важно. Как убийцы выглядели, как были одеты, как двигались, что говорили.

Хотя картина вторжения в наш дом отпечаталась в моей памяти с ужасающей отчетливостью, было не так-то легко отыскать слова, чтобы описать ее. Воспоминания были слишком свежи, и я еще не свыкся с мыслью, что отца больше нет. Ох и больно же было вслух пересказывать то, что еще стояло у меня перед глазами! Офицер слушал внимательно, вперив неотрывный цепкий взгляд в мое лицо, время от времени задавая короткие, четкие вопросы. Сколько было времени, когда у наших дверей остановились автомобили? Какой они были марки? Цвета? Сколько их было? Сколько было нападавших? Знал ли я кого-нибудь из них в лицо? Уверен ли я, что никого ранее не видел? Есть ли у меня предположения, кто бы это мог быть? Имелись ли у отца враги? Кто-нибудь, кто желал ему смерти? Знаю ли я, что нападавшие искали у нас в доме? Ну и все в том же духе. Почти на все вопросы я отвечал отрицательно; в самом деле, не пересказывать же было то, что я услышал от Кристиана? Нас приняли бы за сумасшедших. Кто бы воспринял всерьез россказни о вампирах? Поэтому на вопрос о роде занятий моего отца и предполагаемых мотивах убийства я ответил, что отец занимался научными разработками при кафедре генетики и общей микробиологии в местном медицинском университете, и мне неизвестно, кого бы могли настолько заинтересовать его работы, что дело дошло до убийства.