Василий Щепетнёв - Чёрная земля (Вий, 20-й век)

Я уже было собрался отложить ружье, включить свет и выпить-таки рюмочку мастики, когда второе окно потемнело, и скудный свет сельской ночи исчез.

Гость. Незваный гость.

Зазвенело выдавливаемое стекло. Я не стал колебаться и ждать развития событий.

Ружье двенадцатого калибра и в поле стреляет громко, а здесь — просто оглушительно. Заряд дроби выбил во двор и залезавшего, и остатки стекла, и часть рамы. Я постоял, оглушенный и ослепленный вспышкой выстрела, едкий дым резал глаза, заставлял кашлять. Или это просто нервное?

Я осторожно, как бы не ступить на стекло, подошел к другому окну. Вдруг еще кто снаружи? Нет, не видно. Тогда. Выйдя в коридор, я включил наружный свет — три маленьких прожектора, переделанных из автомобильных фар. Включил и распахнул дверь.

Никого. Совсем никого.

— Эй, Витька! — стукнула дверь соседа. — Ты чего это?

Сосед у меня не просто любопытствующий. Поможет, если что. Несмотря на свои шестьдесят лет, отставной капитан милиции Прохоров К. А. сто очков другому даст. На дух не выносит шпаны и уголовщины, потому с девяносто третьего года и пенсионер.

— Да так, дядя Костя. Лезло в окно что-то, я и стрельнул, — крикнул я в ответ.

— Сейчас, сейчас погляжу, — и через пару минут он стоял рядом. Нисколько не стесняясь своих белых кальсон со штрипками, он деловито прошел по двору, зашел в дом. Я — следом.

— Да, Витька, ружье у тебя — просто пищаль, — посмотрев на окно, заметил он. — И в кого же ты промахнулся?

— Не знаю, — честно ответил я. — проснулся, вижу — ходит кто-то под окном. Ну, пока ходил — ладно. А вот когда в окно ломиться начал, я и не выдержал.

— Это ты правильно сделал. Пусть знают, что в Маковке (село наше Маковкой зовется) люди живут, а не овцы, — он наклонился, вглядываясь в осколки стекла. — Так и есть, снаружи лез.

— Я же говорил…

— А я слушал. А теперь вижу. И могу засвидетельствовать, если понадобиться. Раньше за этот выстрел тебя бы затаскали… А теперь, теперь никто, небось, и не спросит, — он вышел во двор. Я, как привязанный, за ним.

Под окном он разве что на четвереньках не ползал. Потом нашарил щепочку, поковырял ею землю, поднес к носу и понюхал.

— Фу, гадость какая. А крови нет. Должно быть, убежал. Разбил окно и убежал.

— Кто убежал?

— А я почем знаю? Это ты видел, не я. Следов не видать, двор у тебя утоптанный. Ты бы землю вскопал, цветы посадил, что ли. Или помидоры, вот как у меня…

— Дядя Костя, а если это и не человек был вовсе?

Старик посмотрел на меня внимательно.

— Не человек? Ты зверя имеешь ввиду? Я слышал от наших, росомаха объявилась. Уже дважды в дома вламывалась, людей задирала. Но то не здесь, около Глушиц.

— Она могла и сюда…

— Ну, не знаю, — он покрутил головой. — Я по четвероногим зверям не того… Не знаю, честно.

После его ухода я закрыл ворота, поднялся на крыльцо. Скоро светать начнет.

В поисках добычи способна проходить до ста километров в сутки. Отличается свирепостью, беспощадностью, неутомима в преследовании добычи.

Не знаю, был ли заглянувший ко мне росомахой, но ружье я перезарядил. Потом поднялся в мезонин, пустой и неуютный, я когда-то думал, гости на лето приезжать будут, друзья, а вот не едет никто, разложил раскладушку и лег. Почему-то казалось, что я обязательно должен доспать, что от этого зависит что-то важное.

Я уснул. Но никаких откровений мне не явилось.

Утром я застеклил окно и прибрался — начерно. Под окном ничего особенного не нашел, только стекло и щепки. И то и другое я смел в совок. Вскопать землю. Хорошая идея. Пустить корни и полить. Потом и слезами.

Стук в калитку отвлек меня. Я подошел, открыл.

— У вас, говорят, ночью звери шалили? — передо мной стоял дачник, милый человек, а рядом, у его ног, подняв ко мне печальную морду, вздыхал бассет-хаунд.

— Да. Звери. Вернее, зверь. Одна штука.

— Вы не возражаете, если я пущу своего песика по следу? Знаете, Гельмут, его Гельмутом зовут, прекрасно берет след. Просто чудесно.

— Вы думаете, стоит?

— Ну, конечно. Понять, откуда пришла ваша росомаха, может, найти отпечаток.

— Ведь не кролик. Если схоронилась где-нибудь неподалеку…

— Это вряд ли. Да мы и осторожно. Так вы позволите?

Я посторонился, впуская дачника.

— Ап! — скомандовал он собачке, и она перепрыгнула через порожек. Для бассета довольно ловко.

— Она, росомаха, в то окно лезла?

— Именно в то.

— Идем, Гельмут. Работать, работать, — но пес заупрямился, сел, упираясь в землю всеми четырьмя лапами, и начал жалобно поскуливать.