Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема

— Если ты устал, — сказал Говард, — то давай ляжем спать. Мы можем продолжить наш разговор позже.

Я отрицательно покачал головой, зевнул, прикрыв рот рукой, и взял стакан с хересом, чтобы спрятать за ним свое лицо. Я чувствовал, что и так уже выпил слишком много, мои губы горели оттого, что я много говорил, а во рту было ощущение сухости, словно я уже неделю изнемогал от жажды. Я и вправду устал, даже очень. Но уж слишком долго я искал Говарда, чтобы сейчас взять и пойти спать как ни в чем не бывало.

— Спасибо, — сказал я. — Но… я себя нормально чувствую, — я указал движением головы на окно. — Так или иначе, нет смысла ложиться спать. Когда я доберусь до гостиницы, уже наступит время завтракать.

Говард нахмурил лоб и затянулся сигарой. Мне почему-то казалось, что курение сигар ему как-то не к лицу.

— Ты можешь поспать здесь, — сказал он. — Здесь достаточно свободных кроватей.

— Так не годится. Присцилла ждет меня в гостинице.

На секунду он уставился на меня со странным выражением лица.

— Присцилла, — повторил он задумчиво.

Я уже рассказал ему о ней, точно так же, как и обо всем остальном, даже о том, о чем изначально хотел умолчать. В этом отношении Говард напоминал мне моего отца: пытаться что-то от него утаить было просто невозможно.

— Мне хотелось бы с ней познакомиться, — сказал он через некоторое время. — Если ты ничего не имеешь против.

— А с какой стати я имел бы что-то против?

Он пожал плечами, стряхнул пепел в камин и зевнул, прикрыв рот рукой. Он устал так же сильно, как и я. Но нам все еще было о чем поговорить. Говард узнал от меня все, что хотел узнать, я же сумел задать ему всего лишь несколько вопросов.

— Так вы были близким другом моего отца? — спросил я.

— Говори мне «ты», — сказал Говард и снова зевнул. — Забудь про «вы», парень. Что касается твоего вопроса: я был единственным другом твоего отца.

Секунду помолчав, он добавил более тихим и несколько изменившимся голосом:

— Точно так же, как он был моим единственным другом.

Я тут же почувствовал себя полным идиотом. Мой последний вопрос был абсолютно ненужным.

— А где вы… а где ты с ним познакомился?

— В Штатах, — Говард бросил свою сигару в камин, понаблюдал, как она, потрескивая, сгорела, и достал новую сигару из украшенной чеканкой серебряной коробочки. — Я познакомился с ним, когда проводил разные исследования в Америке. Задолго до того, как ты родился, Роберт. Это было в его родном городе.

— Иерусалимском Лоте, — сказал я.

Говард никак не прореагировал на мои последние слова, а, наклонившись вперед и взяв из камина горящую щепку, чтобы прикурить свою сигару, продолжил:

— Он многому меня научил, парень. Да и я его. Без помощи друг друга нас обоих уже не было бы в живых.

Он замолчал. Его лицо вдруг посерело, а руки так сильно вцепились в подлокотники кресла, как будто он хотел их сломать. На его лице нервно дернулся мускул.

— Прости, — пробормотал я. — Если не хочешь, мы не будем об этом говорить.

Говард шумно вздохнул.

— Да нет, все нормально, — сказал он. — К тому же, у тебя есть право на то, чтобы узнать все. Ты ведь сын моего друга. И его наследник.

To, как он произнес последние три слова, мне совсем не понравилось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— У тебя есть деньги? — спросил он, не отвечая на мой вопрос.

Я некоторое время помолчал в замешательстве, затем покачал головой.

— Нет, — признался я. — Лишь несколько фунтов. По правде говоря, их явно не хватит на то, чтобы оплатить счет в гостинице «Вестминстер», в которой мы с Присциллой остановились. Аккредитив, который мне дал отец, сгорел в Голдспи. А наличных средств у меня совсем немного.

Говард кивнул, словно он и не ожидал другого ответа.

— Еще одна причина, чтобы сходить завтра к Грэю, — сказал он. — Точнее, уже сегодня, потому что «завтра» уже наступило.

— Грэю?

— Моему адвокату, — пояснил Говард. — Он же — адвокат твоего отца. Не переживай по поводу счета в гостинице. Ты богат, Роберт.

Его слова меня не особенно удивили. Я знал, что мой отец был состоятельным человеком. Даже очень состоятельным. Но в данный момент этот вопрос меня не особенно интересовал.

Я взял свой стакан, отхлебнул хереса и осторожно поставил стакан обратно на стол. Мои руки дрожали.

Говард пристально посмотрел на меня.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал я поспешно. — То есть… я… со мной все нормально. Просто на меня навалилось слишком много всего за такой короткий промежуток времени. Боюсь, что я не во всем еще разобрался.