Михаил Гаёхо - Поднимаясь колёсами на гору Фудзи. Сборник рассказов

И когда легли снова в ряд, то четко расположились по возрастанию веса, Рогов был уверен в этом, не глядя.

– И давай договоримся, – сказал Рогов. – Ты не будешь вылетать в окно по ночам, а я не буду ходить по воде. Чтоб был порядок в законах природы.

Женщина сварила кофе.

Рогов пил. Потом почувствовал голод, почти настоящий. Съел пирог и яичницу с колбасой – простое блюдо, которое при случае и сам мог бы приготовить.

А на стене вместе с песочными часами появились другие – с кукушкой, гирей и маятником.

Гиря опускалась, маятник маялся. Время шло. Тикали секунды, а иногда и часы.

Рогов садился за стол как на работу.

Закон тяготения окончательно утвердился в мире. Рогов перешел к законам упругого столкновения тел, получал тепло трением, заряжал электричеством легкие шарики, подвешенные на ниточках.

Отрываясь от дел, выходил на берег, любуясь отражением горы Фудзи в воде, становившейся для этого дела широкой и гладкой.

Время шло, как ему полагается, вслед за песком, который сыпался, стрелками, маятником.

От одного «ку-ку» до другого кофе становился ароматнее, а пироги вкуснее.

Но однажды явилась рука, написавшая на стене «20 000» красными жирными цифрами.

«Это, наверное, столько шагов до вершины горы Фудзи», – подумал Рогов.

И к хижине подошел троллейбус, который сколько-то лет останавливался там ежедневно по расписанию.

Рогов поднялся в салон. Погладил бороду. Поправил на голове тюбетейку.

Женщина плакала на крыльце. Это был миг прощания, и Рогов махнул, обернувшись, рукой, чтобы соответствовать моменту.

Закрутились колеса, экипаж, задирая нос, тронулся с места.

Рогов смотрел, как в переднем стекле вырастает гора Фудзи – поверх ветки цветущей сакуры, желтых кленовых листьев, зимних тяжелых сучьев, покрытых снегом.