Михаил Гаёхо - Поднимаясь колёсами на гору Фудзи. Сборник рассказов

Тем временем (тем или, может быть, – этим) Долли сварила кофе. Дым поднимался над чашкой, но настоящего вкуса не было. Рогов откусил от яблока – словно положил в рот кусок картона. То же и с пирогом, которому по замыслу следовало быть сладким. То же и с маленьким бутербродом (селедка, яйцо, майонез, листик петрушки), – Рогов любил такие.

– Я научусь, – сказала Долли, – научусь, и все будет. Все у нас будет-будет.

Она обогнула стол и села на колени Рогову. Обхватила шею рукой. Рогов тоже обнял ее, следуя логике момента. Вес женщины казался нормальным у него на коленях, кожа под рукой теплая. Если поставить ей градусник подмышку, сколько там набежит? А кровь потечет ли, если надрезать палец?

– Ты о чем-то задумался? – спросила Долли.

А если рассмотреть каплю крови под микроскопом, будут ли там видны мелкие кровяные шарики? Или окажется только жидкая красная краска? А потрогать пульс? Есть ли там сердце, которое бьется внутри?

– Ты спишь?

– Нет, не сплю, – машинально произнес Рогов, проводя рукой по левой стороне женского тела к тому месту, где сердце. Он почувствовал под ладонью естественные толчки пульса. Или пульсом считается то, что в запястье?

– Что-то не так? – забеспокоилась женщина.

Все было так. Было так, как было, как и должно было быть. Песок в часах сыпался, секунды в будильнике тикали, камни качались на коромыслах весов. Над остатками белого порошка поднимался дымок. Только в окне вместо ветки цветущей сакуры обозначилась кленовая ветка с желтыми и красными листьями. Но вершина горы Фудзи за веткой никуда не делась.

А за дверью уже давно слышались без слов голоса и смех ни о чем. Затихли, и сразу вошли трое под одним зонтиком, одетые по-японски.

– Привет. От нашего вашему, – сказал самый громкий (другие два были – тихий и молчаливый). – Кажется, ты собрался посмотреть роскошный эротический сон?

– Я? – Рогов изобразил удивление.

– А здесь есть еще кто-нибудь? – вошедший сел, взял кусок пирога с тарелки. – Ничего не выйдет.

– Это почему? – ревниво спросил Рогов.

– Не уложится в двадцать тысяч.

– Что такое эти двадцать тысяч, и почему в них надо уложиться?

– Это за пределами нашего с тобой понимания. И не будем об этом.

– Эротике предпочту знание, – сказал Рогов, гладя под столом гладкое женское колено. – Я думаю, что в каждом мире должны существовать свои законы устройства, – добавил он, переводя взгляд на горсть камней на столе – синих, красных, зеленых. – И я, если я действительно доктор наук, хочу разобраться в этих законах.

– С собой это знание не возьмешь, – сказал тихий.

– Может быть, но я по своей природе, видимо, заточен под такую работу, – сказал Рогов.

Он взял из кучи два камня и положил на чашки весов. Один был тяжелее, другой – легче. Рогов положил их у края стола, давая начало ряду, в котором все камни должны были выстроиться по возрастанию веса.

«Должны ли найтись в каждой куче два камня, одинаковых по весу? – думал он. – Наверное, должны, если это действительно куча».

И действительно, через некоторое время (время шло, хоть и спотыкаясь, склянки часов переворачивались, секунды тикали) два камня – зеленый и синий – уравновесили друг друга на чашках.

– Ура, – сказал Рогов.

Еще через некоторое время он поднял со дна кучи красный камень, который оказался легче синего камня из пары равновесных и тяжелее зеленого.

– Как может такое быть? – удивился Рогов.

Это был вопрос, но никто не ответил ни тихо, ни громко, потому что из трех японцев остался только один – молчаливый

Рогов стал взвешивать камни, уже лежащие в ряд, выбирая новые, еще не опробованные пары. И тот, кто был в ряду легче легкого, вдруг оказывался тяжелее тяжелого. И наоборот.

Где закон? Где порядок? Рогов выбежал из дома. Мир кругом был ужасен. Камни шатались под ногой. Тучи кружились. Темнота густела и липла. Светила не освещали. Ветер отрывал от земли, уносил туда, где мрак кромешный и скрежет.

Но Рогов не улетал, а чудом держался на месте как шарик на привязи. Впрочем, чуда не было. Он ясно чувствовал, что держится за чью-то руку, спокойную среди хаоса, и женский голос сказал:

– Все хорошо, все устроится, вот увидишь.

Рогов открыл глаза. В как бы уже родных стенах. Часы тикали, песок сыпался. Стол был рядом. Кучка камней на столе сверкала новыми красками.

Долли опускала камни в миску с теплой водой, промывала. Рогов понимал, что так надо. Опускаемы в воду, они теряли в весе, обучаясь закону Архимеда. «Все правильно, – понимал Рогов, – сперва Архимед, а потом и к законам Ньютона должны привыкнуть».