Михаил Гаёхо - Поднимаясь колёсами на гору Фудзи. Сборник рассказов

Но было поздно. Лыков уже падал вниз, в черный вертикальный тоннель, с криком на губах – как во сне том кошмарном, но напрасно надеясь проснуться.

У реки было два берега, левый и правый. Когда началось, люди правого берега стали красными, а люди левого берега – синими.

Кириак (Кирьяк) пришел из мест отдаленных и поселился на правом берегу. Он воткнул в землю палку, и она пустила ростки, а через соответствующее время зацвела и принесла плоды (смоквы). У Кириака с собой был целый мешок этих палок, и это был сад.

В этом саду Кирьяк пировал с друзьями – пил пиво – когда у забора остановился человек в полосатом зеленом халате и сказал: «Будет война».

У Кириака к тому времени было два друга или около того – Увар (Вар) и Яков (Якоб). А может быть, это были просто соседи. Кириак тут не видел особой разницы.

Плоды произрастания делятся на три категории: что растет под землей – это брюквы, над землей – клюквы и тыквы, и на дереве – смоквы. Кириак снимал по два урожая смокв за сезон, а тыквы и брюквы у него цвели круглый год. И вот, когда Кириак с товарищами отмечали день рождения большой тыквы (если под днем понимать утро разрезания пуповины) – пили пиво – проходящий мимо старик в зеленом халате, глядя через забор на урожайное изобилие, сказал: «Будет война, и день уже назначен».

«Кто этот человек в халате?» – спросил Кирьяк, но друзья не ответили, а Вар, помолчав, произнес: «У кого есть красный кафтан, – пусть наденет, – а если нет, пусть продаст что-нибудь из того, что имеет, и купит хотя бы жилетку».

«У меня есть штаны с красными лампасами», – сказал Кириак.

«Этого мало», – сказал Вар.

«Лампасы винтом в три оборота, – сказал Кириак, – и еще есть шапка с красным полуверхом».

«Нет, не пойдет», – мотнул головой Вар.

«Не пойдет», – наклонили головы Яков и Якоб, якобы подтверждая.

В назначенный день по улицам двигались красные колонны, кто-то пел, кто-то бил в барабан. Несли знамена и флаги. На другом берегу (на левом) – колонны были одеты в синее. Те, кто мог, трубили в длинные трубы.

Справа реки был обрыв, и слева – обрыв. Красные и синие встали друг против друга под своими знаменами, держа в руках смоквы и брюквы. Они бросали вниз со скалы спелые тыквы – мерялись урожаем. Иные из брошенных плыли по водам, а другие, упав на камни, лопались, брызгая горячим клюквенным соком.

Красные сбросили вниз раз за разом три большие тыквы, а синие – семь маленьких. Красные сбросили девять маленьких, а синие – пять больших. Тогда Якоб с Яковом выкатили самую якобы большую тыкву немереной ширины, и столкнули вниз, а синие со своей стороны тут же уронили другую – в три обхвата. Обе тыквы упали одновременно, с треском раскалываясь на части, и вода в реке стала красной для тех, кто жил ниже по течению. Кирьяк сидел у себя на крыльце, он слышал этот треск и другие звуки, и думал: «Это война».

Поперек реки было два моста – прямой и горбатый. По прямому мосту красные шли с правого берега на левый, а по горбатому синие шли с левого на правый. Растекались по улицам и дворам. Где видели пиво, там пили, где мясо – там ели. И делали все другое, что делают, когда война. Стало темнеть – зажгли факелы. Жгли костры из всего, что было.

У Вара во дворе сожгли диван, стол и четыре стула. А Яков с Якобом якобы сами подожгли свой дровяной сарай. На синем же берегу уже горел целый дом с башней в три этажа. Пламя металось, искры летели в небо.

Кириак сидел на крыльце. У него было двенадцать стволов – не дубовых, а огнестрельных – по числу месяцев года. Когда толпа стала ломиться через забор, он выстрелил из января, февраля и марта поверх синих голов, и люди остановились.

«Моя земля полита не пивом, а потом, – сказал Кириак, – а политое потом можно полить и кровью», – и он выстрелил разом из апреля и мая. Но апрель дал осечку, а у мая был фейерверк внутри, на который глядя люди хлопали в ладоши и радовались, а когда кончилось, полезли на забор с новой энергией.

Тогда Кирьяк, чтобы разом положить этому конец, со всей силы выстрелил из декабря, и один из нападавших упал с дыркой в голове. Толпа умолкла и остановилась уже окончательно. Тело подняли на руки и понесли, накрыв флагом. Тем временем сарай Якова (Якоба) на соседнем дворе догорел, и стало темно. Издали донесся печальный голос трубы. А у Кириака висящий на стене август сам собой выстрелил. Известно, что ружье один раз само стреляет.

Утром Кирьяк, Увар и Яков с Якобом пили пиво, сомневаясь о том, стоит ли что-нибудь праздновать. Пришел старик в зеленом халате и сел за стол.