Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона

Степь, клочки леса слева и справа, и снова степь. Потом река с переброшенным через нее ветхим мостом и — деревенская околица. Прогрохотав наконец мимо острых готических башен до половины скрытого крепостной стеной и зеленью деревьев Волчьего замка, которые я осмотрел с вполне извинительным интересом и столь же извинительной невольной дрожью в коленках, и выехав на улицу, телега остановилась.

Возница хмуро получил свои деньги и, даже не сказав спасибо, моментально развернув оглобли, укатил восвояси. А я остался один как перст посреди разбитой, в рытвинах и ухабах, грязной и пыльной деревенской улицы…

Итак — свершилось! И вот я теперь стоял и раздумывал, как узнать, где живет кузнец.

На улице ни души, хотя время, тем более для деревни, уже не самое раннее. Я наобум зашагал вперед и, свернув метров через двести за угол, узрел трактир — должно быть, тот самый, в котором М. отмечал свое знакомство с доктором Шварценбергом.

Трактирщик, слава богу, оказался на месте — его рабочий день начинался, видно, раньше, чем у почтенных хлебопашцев и животноводов, — и, заказав для приличия стакан легкого вина и малость пригубив, я, точно промежду прочим, спросил:

— А не подскажете, любезный, где тут у вас можно найти кузнеца?

Трактирщик вздрогнул, и глаза его почему-то далеко не дружественно сузились:

— А… зачем вам кузнец?

— Да лошадь, понимаете ли, расковалась, — небрежно пояснил я, но этого небрежного пояснения трактирщику оказалось недостаточно.

— И где же ваша лошадь? — еще более подозрительно осведомился он. — Я видел в окно, вы, сударь, шли пешком.

А вот это совсем не понравилось мне.

Я сказал:

— Лошадь осталась за деревней. Застряла в кустах. Еще вопросы будут?

— Украдут… — совсем не сочувственно покачал головой странный трактирщик.

— Не беспокойтесь, не украдут, — заверил я. — Моя лошадь необычной породы: больно бьет копытами по чужим черепам, особенно — чересчур любопытным. Оттого, знаете ли, и расковалась.

Он что-то сердито буркнул под нос, но тут уже и мои глаза не очень дружественно сузились.

— Послушайте-ка, уважаемый, — проговорил я вполголоса. — Что-то не совсем понимаю: интересоваться адресом кузнеца, — это что, выходит за общепринятые у вас рамки приличий? И какое кому дело, где моя лошадь! Я же, кстати, не спрашиваю, под которой именно половицей зарыта ваша кубышка, верно? — И отодвинул стакан. — Не хотите — не говорите, узнаю и без вас.

Я бросил на прилавок самую мелкую монету, какую только смог отыскать в кармане, и, подхватив чемодан, вышел вон, провожаемый враждебным взглядом трактирщика. А может, зря я начал знакомство с туземным населением конфликтом с одним из самых почтенных его представителей?

Может, и зря. Даже наверняка зря — но не люблю, когда на меня ни за что ни про что глядят волком.

На улице меж тем появились люди. Я спросил у спешащей навстречу женщины, не знает ли она, где живет кузнец, но женщина испуганно отшатнулась и припустила почти бегом, озираясь на меня точно на прокаженного. Сопливый мальчишка, в ответ на тот же вопрос плюс поглаживание по русой головке, вдруг взревел басом, и теперь бегом припустил уже я, дабы аборигены ненароком не вообразили, будто я прибыл в их дыру воровать сопливых детей.

Я тащился по разбитой улице и мысленно чертыхался. Чокнутая деревня! Чокнутые жители!.. А потом… Потом я резко остановился и что было силы треснул себя по лбу.

Да нет же, нет! Вовсе они не чокнутые. Они… Они просто б о я т с я! Боятся нового лица, незнакомого человека. Боятся потому, что год назад, почти в это же самое время…

Да-да, вот отчего деревня кажется обезлюдевшей — ведь год назад в бойне у Каменной Пустоши погибла едва ли не половина ее жителей: жителей-оборотней…

И все-таки дом кузнеца я нашел! Нашел сам, увидев вьющийся из трубы какого-то приземистого строения рядом с одним из домишек черный дымок. Кузница? Ну а что же еще! А раз это кузница, то в ней, естественно, должен находиться кузнец.

Ощущая спиной не одну пару следящих за моими маневрами из-за темных окон домов глаз, я откинул щеколду калитки и ступил во двор. Обойдя кузницу вокруг, увидел дверь. Постучал — и вошел.

Внутри царил почти полный мрак, только в дальнем углу светился и чадил горн.

— Хозяин! — громко позвал я…

И тут вдруг, совершенно ни с того ни с сего, сердце мое заколотилось как бешеное, а перед зрачками поплыли радужные круги.

— Хозяин… — дрогнувшим и осипшим внезапно голосом повторил я, и тогда, скрытая до этого огромной грудой сваленного на пол у горна железного и чугунного лома, передо мной неожиданно выросла тощая человеческая фигура во всем черном.