Леня с Дроном тоже не издавали ни звука. Первый, привалившись боком к дереву, изучал выданные ему ботинки, второй нервно приглаживал пятерней жидкие волосы. Пауза затягивалась. Я начал тихо звереть.
— Вы что, уснули? Шевелитесь!
— Это… ну… — Дрон глянул на меня исподлобья. — Мы же не отморозки какие-нибудь…
— Что?!
— Слушай, Мороз, пошутили, и хватит! — буркнул Леня. — Нюфа и так в штаны от страха наложил.
— А может, я сам буду решать, когда хватит, а когда нет? — реакция парней застала меня врасплох. Не то, что я собрался прикончить Нюфу, просто привык всегда добиваться результата. Если шлепнул девчонку по заднице, а она не подняла крик, чувствуешь себя полным идиотом. Так же и с Нюфой. Какой смысл раскрывать карты, если жертва розыгрыша молчит? Ну, или изредка поскуливает: «Это не я»? Дрону было достаточно потянуть за ящик, чтобы ботаник сдался, но, похоже, кишка у моих друзей оказалась тонка.
— Не хотите помогать, тогда я сам с ним разберусь! — отступать было поздно.
— Мороз, ты серьезно? — подали голос из партера.
— Кончайте, мужики!
— Уймись, Саня! Тебя же посадят!
Кто-то схватил меня за локоть. Я открыл рот, чтобы объяснить защитнику ботаников, куда ему нужно идти, но в этот момент сухой треск заставил всех повернуться к Нюфе. Сначала мне показалось, что он отплясывает нелепые па, стоя на ящике, но уже в следующую секунду я понял: доски под грузным Нюфой не выдержали, треснули, и сейчас он извивается на натянутой веревке в паре десятков сантиметров над землей.
Первым очнулся Леня. Рванул к ботанику, обхватил его тушу руками и потянул вверх, ослабляя веревку.
— Режьте! — натужено выдавил он. — Дрон! Скорее!
На мгновение их заслонили от меня спины парней, а когда я смог прорваться в центр тесного круга, Нюфа уже лежал на окаменевшей от ночного холода земле. Лежал и бессмысленно таращился в угасающее небо. В широко открытых глазах отражалась ветка, на который все еще болтался огрызок веревки. Корявый силуэт импровизированной виселицы казался трещиной, пересекавшей сетчатки глаз неподвижного Нюфы. Мне вдруг почудилось, что я смотрю в лицо мертвеца.
Неожиданно пришел страх. Наполнил легкие, сдавил горло, накрыл душным колпаком и осел холодным булыжником в животе. Я увидел себя в зале суда. Не том, стильном помещении, что показывают в телешоу, а обшарпанном сарае с подтеками на стенах, куда наш класс привели однажды, во время экскурсии по правоохранительным учреждениям города. Я увидел в первом ряду мать с красными ободками вокруг глаз, отца, в кои-то веки оторвавшегося от совещаний и деловых встреч, раскрасневшуюся Светку Лазареву, растерянную классную и еще — не знакомых людей, ищущих моего взгляда в попытке обнаружить в нем то ли отчаянье, то ли раскаяние. Это были родители Нюфы.
— Мужики, водка есть? Давай сюда! — Леня принял из чьих-то рук наполовину полную бутылку, плеснул в ладонь ее содержимое и начал зачем-то растирать шею ботаника. Потом приложил горлышко к неподвижным губам и осторожно подпустил к ним прозрачную жидкость. Лицо Нюфы дрогнуло, сморщилось, он резко сел и зашелся в сухом кашле.
— Жить будет! — сделал вывод Дрон.
Страх отступил, но облегчения я так и не дождался. Ничего не случилось — Нюфа жив. Сейчас он напьется, проспится и завтра будет как новенький. Отчего же где-то в районе солнечного сплетения пульсирует черная дыра? Почему руки покрылись холодным потом, а каждый вздох отзывается тупой болью?
— Вставай, Миш! Мы пошутили! Сами флягу тебе подкинули! — слова метались над поляной ошметками эха в пустом актовом зале. — Вставай, в лагерь пора! Скоро отбой!
Нюфу подхватили под локти и потащили к ближайшей дыре в ограде. Мимо протопали Дрон с Леней, стараясь не встречаться со мной взглядом. Я развернулся и зашагал в противоположную от лагеря сторону.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде мысли в моей голове прекратили вращаться в бешеном брейк-дансе, и перед глазами дорожным знаком не возник вопрос: «Куда я иду?». Он застал меня посреди изрытой временем и непогодой заасфальтированной одноколейки. Справа бесконечным строем тянулись впавшие в зимнюю спячку лагеря, слева темной стеной наступал лес. Отсюда до города километров двадцать не меньше. До автобусной остановки полтора часа ходу быстрым шагом, но первые маршрутки появятся не раньше шести утра. Ночевать в лесу не хотелось. Впервые в жизни мною завладел детский страх перед одиночеством и темнотой.
Читать дальше