Любовь Романова: Аутист

…Человеческая фигура на перилах балкона. Яркая птичка на фоне черного квадрата окна. Сейчас оттолкнется и полетит. Красная кофта. Красные цветы в палисаднике. Красная кровь на асфальте…

Худой парень угрюмо разглядывал девушку, балансировавшую на краю шестнадцатиэтажной пропасти. Его мысли вспыхивали яркими картинками и, так и не превратившись в слова, собирались в группы по цветам и звукам. Справа — все красное. Слева — все громкое.

Случайному прохожему могло бы показаться, что он равнодушно ждет, когда длинноволосая девица наверху наконец-то совершит задуманное — шагнет с балкона панельной многоэтажки. Но на деле полное отсутствие мимики было типичной особенностью для людей с синдромом Аспегера. Какая бы буря не бушевала внутри пятнадцатилетнего Филиппа, его узкое бледное лицо под шапкой вьющихся волос оставалось неподвижным.

Он вошел в подъезд чуть дерганой походкой и остановился возле лифта. Двери разъехались. Шагнувшая ему навстречу женщина в ярко-розовом домашнем халате испуганно отшатнулась.

— Наркоманы! — Прошипела она. — Весь подъезд из-за вас в шприцах…

Ее можно было понять. Глаза странного парня казались черными, точно всю радужку без остатка заполняли расширенные зрачки. Они не отражали свет и оттого напоминали две нефтяные капли или кусочки эбонита, безучастно глядевшие из-под высокого лба.

Не обратив внимания на обидные слова розового халата, Филипп нажал кнопку шестнадцатого этажа и замер, слушая низкое гудение лифта. Наверное, будь на его месте другой человек, он сходил бы сейчас сума от ужаса, представляя, что может не успеть, метался бы по грязной кабинке, барабанил в испещренные надписями двери. Но время для Филиппа шло иначе, чем для всех прочих людей.

Его странный мир напоминал срез дерева, где годовые кольца были сразу прошлым, настоящим и будущим. Он шел за взволнованной девушкой по тротуару и, одновременно, разглядывал ее застывшую на перилах фигуру; видел, как она летит вниз, и, как лежит на асфальте, раскинув руки, так и не ставшие крыльями.

Впрочем, искаженное ощущение времени ничуть не мешало ему на школьных уроках. Филипп неизменно раньше всех в классе отправлял законченную контрольную работу на электронную почту учителя и потом безучастно смотрел на свою фамилию в таблице с оценками. Его балл всегда оказывался самым высоким. И не важно, о каком предмете шла речь — высшей математике, ядерной физике, программировании или мировой истории.

Наверное, учись Филипп в обычной школе, был бы изгоем — мишенью для жестоких шуток. Но ему повезло. После третьего класса спецшколы для детей с психоневрологическими отклонениями его приняли в гимназию подмосковного городка Одинцово. Новостные порталы называли этот проект знаменитого миллиардера Андрея Гумилева «резервацией юных гениев». Учебное заведение финансировал Фонд «Новые рубежи».

В гимназии оказалось слишком много учеников со странностями, чтобы считать аутизм чем-то из ряда вон. Ну и пусть кудрявый парень с правильными чертами лица никогда не отвечает на вопросы учителей. Пусть часами напролет складывает на парте мозаику из клочков бумаги. Даже сочинение по литературе, напечатанное в бинарном коде, не считается преступлением. В конце концов, кого здесь волнуют чужие причуды?

Одноклассники относились к Филиппу с пониманием. Серега Жданов, плечистый белобрысый парень по прозвищу Архимед, даже взял его под свою опеку — называл Филом и отгонял от молчуна навязчивых девчонок. Те любовались издалека тонким профилем замкнутого одноклассника и вздыхали: «Какой экземпляр пропадает!»

Всем известно, что аутисты не способны любить. Люди для таких как Фил не более чем призрачные тени на их персональном чердаке с привидениями. В лучшем случае погруженный в себя человек может терпеть рядом кого-то не слишком назойливого. Но чтобы любить — увольте!

Оказалось, все это ерунда. Фил внезапно влюбился. Она была старше его на год и училась в десятом классе той же гимназии. Признаться в своих чувствах или пригласить девушку на свидания было для него так же нереально, как безногому инвалиду стать чемпионом по фигурному катанию. Поэтому Фил просто каждый день, после уроков, провожал ее из школы домой. Шел следом, на расстоянии метров пятидесяти, не пытаясь подойти и заговорить.

Настя, крепкая, полногрудая, похожая на скандинавскую принцессу, поначалу страшно сердилась. Даже как-то потребовала оставить ее в покое. А потом махнула рукой. Ходит и ходит. Кому он мешает?