Любовь Романова - Элементарная педагогика

«Тебя ждут дома», — напомнил Динке рекламный щит с подрагивающей лампочкой.

Она сделал вид, что это ее не касается, подбежала сзади к Нике и закрыла ей глаза оранжевыми варежками.

— Ты с нами? — деловито спросила подруга, не поворачиваясь.

— Конечно, — Динка разочарованно убрала руки. — А куда?

— Сначала в кафе, потом — к Женьке. У него родители в Красноярске. Так что трехкомнатный «флет» в нашем распоряжении!

— Круто! А Боня?

— Тоже идет!

Боня — Боря Бондарев — веселый парень со щенячьим взглядом, который заставлял Динкино сердце совершать акробатические этюды в груди. У Боньки сухие руки и курносый нос, красивый подбородок и всегда чистые уши. Последний факт играл в системе Динкиных предпочтений едва ли не определяющую роль. Все потому, что в тринадцать лет она получила психологическую травму — поцеловалась, сидя на плакучей иве, с соседом по даче, а через пять минут, когда уже собралась слезть с дерева, случайно заметила ярко-желтую пленку в раковине его уха. Потом все лето пряталась на чердаке и просила бабушку сказать неопрятному жениху, что объект его воздыханий уехал в город. Теперь каждый симпатичный парень, попавший в поле зрения, прежде чем быть допущенным в ближний круг, проходил «проверку ушами».

Боня прошел. Оставалось загадкой, прошла ли Динка его проверки. Ходили слухи, что у Бондарева есть девушка, но в молодежном театре, где сейчас репетировали новаторский спектакль «Ромео, Джульетта и другие», ее ни разу не видели.

Миниатюрная Динка с толстой косичкой темно-каштановых волос играла Джультту, Боря — Тибальда. Жалко, конечно, что не Ромео. Эту роль отдали Женьке — хозяину пустой квартиры.

— Люди, стройтесь! В метро шагом марш! — гаркнула Ника своим «особенным» голосом.

До пятого класса она занималась в народном хоре и, если верить ее рассказам, могла, при желании, силой песни сбивать воробьев налету. Мол, прецеденты — Динка недавно выучила, что это слово нужно произносить без буквы «н» в середине — уже были. Может, поэтому Нике досталась роль синьоры Капулетти, согласно замыслу режиссера, большой поклоннице тяжелого рока.

Вся компания, состоящая из двух девчонок и трех парней: Бони, Женьки и Саида, игравшего Бенволио, направилась от «Винзавода», где только что закончилась очередная репетиция, к станции метро «Курская». Динка то и дело оглядывалась, проверяя, идет ли Боня. Он шел, и даже один раз, поймав ее взгляд, многозначительно подмигнул.

«Сегодня я узнаю, есть ли у него девушка, и насколько сильно ли она ему нужна», — подумала Динка. Но стоило ей случайно посмотреть на очередной рекламный щит, как полоски призм повернулись, и на тревожно-фиолетовом фоне появилась надпись: «21:00. Пора домой!»

— Черт!

— Ты чего? — покосилась на Динку Ника.

— Да так! — махнула она неопределенно рукой, а сама подумала: пока в посланиях нет имени, можно делать вид, что они адресованы не ей. Но уже в следующее мгновение Динка заметила отчетливую надпись на заснеженном склоне, спускавшемся к тротуару: «Дина, марш домой!».

— Дина, марш домой? — Прочитал Ника вслух. — Это тебе?

— Еще чего! — Она начала злиться.

Почему обязательно нужно лезть в ее жизнь? И что это за правило такое, приходить домой не позже десяти? В конце концов, ей уже пятнадцать, а это вам не сопливые тринадцать или ясельные одиннадцать! Вон, Ника всю ночь может гулять неизвестно где, и никто ей не указ! «Не пойду! — приняла решение Динка. — Пусть делает, что хочет!». И тут же ее взгляд споткнулся о свежее объявление, наклеенное на стену рыночного ларька поверх пестрого ковра из обрывков рекламных постеров: «Каникулы в Праге отменяются!».

Динка аж поперхнулась от возмущения. Ну, это уж совсем свинство свинское! Ведь знает же, что она дни до зимних каникул считает! И все ради этой поездки с классом…

— Слушай, Ник, ты меня, конечно, извини, но я с вами не могу! — Динка остановилась перед входом в метро, стараясь не смотреть подруге в глаза.

— Ты с ума сошла?! — зашипела та вскипающим чайником. — Как я с ними одна пойду?

В этот момент подтянулись чуть отставшие парни. Жизнерадостный Боня тут же обнял девушек за талии: Нику — по дружески, Дину — с намеком. По крайней мере, ей так показалось.

— Чего встали, девчонки? — весело поинтересовался он.