Виктория Борисова - Теория невероятности

— Да что стряслось, говори толком!

— Витя… Представляешь… Ты только представь себе, — всхлипывала Ирина, — он, оказывается, мне изменяет!

Светлана чуть дернула плечом, и ее губы искривила невеселая усмешка. Она искоса посмотрела на подругу. Ну да, конечно, превратилась в клушу, типичную домохозяйку, одета бог знает как и в парикмахерской была, наверное, еще в прошлом веке… Выглядит просто тетушкой!

Зато Витька — в полном порядке. В олигархи не выбился, но фирма его процветает и приносит приличный доход. А сорокалетний мужик с деньгами — просто лакомый кусочек для молодых и наглых девиц, которые очень хотят получить все и сразу. Тем более что Витька и выглядит до сих пор неплохо… Потолстел, конечно, но все-таки старается следить за собой, держаться в форме. Ну и ходок он, конечно, тот еще! По глазам видно. Одна Ирка, святая простота, не замечает ничего. Но может, это и к лучшему? Как там говорил царь Соломон? «Во многая знания многая печали есть»! Надо бы как-то успокоить ее, а то рыдает так, что сердце разрывается.

— Изменяет? С чего ты взяла? — осторожно спросила она.

— Вот… — Ирина порылась в необъятной сумке и протянула подруге свою находку. — Знаешь, где я это нашла?

— И где же? — Светлана непонимающе уставилась на безделушку.

Взгляд у Ирины сразу же как будто подернулся льдом. Она даже плакать перестала.

— В нашей постели, вот где! Под матрац завалилась. Представляешь? Я, как дура, стираю, готовлю, стараюсь, чтобы у нас все было самое лучшее, а он…

Она задохнулась от обиды и гнева. Потом схватила сигарету, неумело затянулась и мрачно закончила:

— А он женщин водит. В мой дом, в мою постель!

— Да, что и говорить, все мужики — козлы, — задумчиво протянула Светка, помешивая капучино маленькой ложечкой, — сама сколько раз зарекалась — не верить никому. А ты все — мой Витя, мой Витя… Ладно, не обижайся. В конце концов, не ты первая, не ты последняя. Растереть и забыть.

Ирина всхлипнула жалобно, совсем по-детски.

— Да-а, тебе легко говорить! У тебя — работа, карьера, мужиков своих сама меняешь, как хочешь, они перед тобой на задних лапках прыгают… А у меня что? Ничего!

— Ну, извини, дорогая! — Между тонкими, выщипанными по последней моде бровями подруги пролегла сердитая морщинка. — Я свою карьеру сама делала! И сейчас, между прочим, работаю как лошадь!

Ирина сразу сникла. Плечи ее опустились, и она сидела такая маленькая, жалкая, словно подбитая птичка.

— Прости. Не хотела тебя обидеть. Я сейчас сама не знаю, что говорю, — залепетала она.

— Ладно, забыли. — Светлана тряхнула головой, и тщательно уложенные мелированные локоны красиво рассыпались по плечам. — Ты мне вот что скажи, подруга: дальше-то что делать собираешься?

— Не знаю.

Ирина вздохнула. Сейчас для нее было странно и даже дико думать о будущем. Как можно строить какие-то планы, когда в груди будто огнем печет и каждый вздох, каждый удар сердца причиняет боль?

На секунду мелькнула и совсем уж нехорошая мысль — а надо ли? Может, покончить сразу со всем этим? Ирина даже сама испугалась. Наверное, лицо у нее стало такое, что и Светка заволновалась.

— Э, подруга, ты что? Не смей так убиваться. Не стоит того ни один мужик, уж поверь мне. А главное — у тебя же сын!

Ирина почувствовала, как щеки заливает краска стыда. Как она могла думать только о себе? У мальчика сейчас такой сложный переходный возраст… Развод родителей стал бы для него настоящей травмой!

И потом, что уж греха таить — и она, и сын привыкли к тому, что не надо думать о том, где взять денег, чем заплатить за квартиру и что купить на обед. К хорошему привыкают быстро, и как она сможет сказать мальчику, что ему не на что будет купить новые ролики или поехать в языковой лагерь на Балатоне летом? А институт? Там такие деньги нужны будут, что ей в жизни не заработать! Особенно если учесть, что делать этого ей никогда еще не приходилось.

Света как будто уловила ее мысли. Она закурила новую сигарету и спокойно спросила:

— Разводиться, я надеюсь, ты не собираешься?

Ирина отрицательно покачала головой. Само слово «развод» — такое острое, жесткое, словно скрежет железа по стеклу, — повергло ее в ужас. Но как оставаться рядом с человеком, который тебя предал? Заботиться о нем, разговаривать с ним, ложиться в одну постель, просыпаться рядом? И каждый раз думать о том, что, возможно, сегодня он был с другой, а на нее, жену, смотрит всего лишь как на привычный предмет обстановки, на полезное в хозяйстве устройство, вроде пылесоса или кухонного комбайна?