Кэрри Гринберг - Когда начинается смерть

В конце концов, я бы не возражала даже прослушать всю пьесу во сне, однако Корделия, похоже, знала только эти строчки, и всячески стремилась это знание продемонстрировать.

— Послушай! — не выдержала я наконец, оборвав ее на полуслове. — Это, конечно, прекрасно, но что ты делаешь?

— Читаю «Ромео и Джульетту», — с готовностью ответила она:

— Зачем ты это делаешь? — мой голос был холоден, как льдина, и полон презрения ко всем инфернальным сущностям в мире, и к моему домашнему привидению в первую очередь. Я была непоколебима, как скала, и сдержанна, как дипломат. Просто мне хотелось ее убить.

— Я пробовала скрипеть дверью и звенеть цепями, но ты спишь, как убитая! — обиженно проговорила она.

— Угу. Прекрасно. И зачем ты все это делала? — повторила я вопрос.

— Я привидение, это моя работа!

— Изыди, а?

— Ты совсем не обращаешь на меня внимания, — грустно продолжала она. — Пропадаешь где-то целыми днями, а мне даже поговорить не с кем…

— Если раньше ты общалась с мебелью, почему бы тебе не поболтать с… с… одеждой? — предложила я.

— О, это прекрасная идея! — Корделия вновь просветлела и скрылась в моем комоде.

Я заснула вновь и поняла, что Шекспир был меньшим из зол. Лучше бы мне снилась я в легкомысленной ночной рубашке, стоящая на балконе в образе Джульетты, чем искаженное лицо Виктории, ее глаза, застывшие и мертвые… и кровь, кровь повсюду. Меня не покидала мысль, что она так и не может до сих пор найти себе покоя.

Стоит ли говорить, что утром я была мрачнее тучи.

— Это все из-за меня, да? — Корделия расстроено витала вокруг.

— Просто оставь меня в покое, хорошо? Мне сейчас совсем не до тебя!

— Виктория, опять Виктория? Все время Виктория! Ты только и говоришь о ней… И это в моем доме, между прочим.

— Корделия, замолчи немедленно! — воскликнула я. — Да, Виктория. Она моя лучшая подруга… была.

— Хочешь, я буду твоей новой лучшей подругой? — тут же нашла выход призрачная девушка. — Я буду стараться!

Мысленно ужаснувшись маячившей передо мной перспективе, я постаралась изобразить на лице как можно более доброжелательную улыбку.

— Пожалуй, не стоит. Куда больше мне сейчас требуется горничная или кухарка, а то эти приходящие из деревни девицы просто невыносимы. Я бы также не отказалась от хорошей портнихи, а вот без подруги пока проживу. Ты умеешь шить?

— Нет… Тебе точно не нужна лучшая подруга? Я никогда не пробовала ею быть, но, думаю, у меня получится.

— Но мы лучше не будем пробовать, — перебила я ее. — Мне, конечно, очень жаль, что ты умерла, но мне пора.

— Уходишь? — грустно проговорила Корделия, как будто уходила не только я, но и ее последняя надежда. — Как же я здесь одна… среди…

Не договорив, она обвела мою комнату тоскливым взглядом. Кажется, новая обстановка не пришлась ей по вкусу, и особой неприязнью она прониклась к репродукции Россетти на стене.

— Ты не грусти. Сама понимаешь, ты умерла, я нет, и это дает некоторые преимущества. Например, я могу сейчас пойти в кофейню на Стрэнд и отведать венские пирожные с нежным заварным кремом, а ты нет, — видя, что мое привидение расплакалось бы, если бы только умело, я улыбнулась. Это была моя маленькая месть за Шекспира.

— Я самое несчастное привидение на свете, — пришла к выводу Корделия. — Или в моем доме самый ужасный жилец.

— Знаешь, кажется, у меня есть идея, как помочь тебе, — проговорила я.

— Да?

— Да. Кстати, ты не видела мою черную шляпку?

— На верхней полке в шкафу. Я перестану быть привидением? Ты знаешь, как это сделать?

— Я не могу обещать, но, надеюсь, мы сможем покончить с этим. Знакомый моего знакомого вроде бы имеет представление, как изгнать и упокоить призрака.

— Ты имеешь в виду, что… Что вы убьете меня?! — в ужасе прошептала она.

— Ну почему же убьем? Убили тебя давно, а мы просто завершим этот процесс. Разве не все привидения мечтают о том, чтобы упокоиться с миром? — удивилась я.

— Что, правда?

— Не знаю, я же не привидение.

— Но я не хочу нигде покоиться! Мне и тут вполне неплохо. У меня есть… эм… этот дом, например. И ты!

— Нет у тебя меня, — я испуганно замахала на нее руками. — И вообще, мертвые должны быть мертвыми.

— Виктории своей это скажи, — пробормотала Корделия обиженно.

— Что?

— Ничего. Что ты вообще в этом понимаешь… живая, — она попыталась произнести это как можно более презрительно, но, как обычно, у нее не получилось.