Кэрри Гринберг - Когда начинается смерть

В крайнем случае, будет им отбиваться. Но он уже заметил, как старательно она обходила все кресты на кладбище, стараясь даже не смотреть на них. Поистине, кладбища — настоящая пытка для вампиров, какое же чувство противоречия заставляет их жить здесь?

Резко затормозив в своем полете на него, вампирша вновь вскрикнула в ужасе и отскочила назад, продолжая осыпать его ругательствами, которые в репортаже он решил не приводить, пожалев чувства читателей.

— Ага, действует, значит, — довольно проговорил он, наступая на нее. Кажется, у него появилась неплохая идея.

— Не то слово! — вампирша отступала назад, старательно прикрыв глаза рукой. — Убери эту штуковину, а? Я исполню три твои желания…

— Хорошая попытка, но это из другой сказки.

Саймон помахал крестом перед ее носом, довольный эффектом.

Он снова сделал стремительный шаг вперед, а вампирша — несколько не менее стремительных назад. Пока не уперлась в дверь склепа, когда отступать было некуда. Она резко распахнула дверь и бросилась внутрь, найдя, наконец, убежище и получив краткий перерыв для восстановления сил и душевного спокойствия.

Саймон же тем временем чувствовал себя как никогда воодушевленно, прилаживая Тот Самый крест над входом в дверь. Теперь он мог быть уверен, что вампирша никуда оттуда не денется, и что у него есть живое — то есть немертвое — доказательство того, что он не просто сумасшедший журналист, свихнувшийся на сверхъестественном, но сумасшедший журналист с собственным запертым в склепе вампиром.

— Выпусти меня! Выпусти меня немедленно! — кричала запертая вампирша.

— А зачем?

— Чтобы я могла убить тебя!

— Неправильный ответ, — проговорил Саймон, наблюдая за ее попытками выбраться.

Она бросалась на него, но невидимая сила отталкивала ее снова и снова, причиняя боль и не давая покинуть склеп.

— До завтра, дорогая, — с искренней сердечностью попрощался он со своей пленницей. — Извини, что все так вышло, но, поверь, ты мне очень поможешь. Повторишь завтра это свое «высосу кровь, смертный»? Очень убедительно получилось.

— Спасибо, — проговорила она, засмущавшись. — Я старалась.

Дверь за неудавшимся ужином закрылась, оставляя Викторию в тишине, темноте и одиночестве. Хорошо хоть тишина успокаивала, в темноте неожиданно для себя она видела лучше, чем раньше при свете дня, а одиночество… Что ж, она все еще надеялась, что он придет. У нее было, что ему сказать. Не Саймону, конечно. Ему. Тому, кто подарил ей вечную жизнь.

Черт, эта новая жизнь не задалась с самого начала! Она раздраженно пнула деревянный гроб, стоящий в центре маленького затхлого склепа, и, слегка не рассчитав силы, отправила его в полет до стенки. Зато теперь ее взору предстал сложенный вдвое листок бумаги, смотревшийся таким одиноким и покинутым на каменном холодном полу.

Она развернула его и принялась читать послание, написанное красивым почерком с закорючечками. Правда, подпись там занимала больше всего места.

… Семейные обстоятельства? Жены?! Неудача с покупкой недвижимости? Какая, к дьяволу, недвижимость? Какие еще жены!?

Виктория в гневе разорвала письмо на мелкие кусочки и разбросала их по всему склепу. Она знала, что он мерзавец, подлец, негодяй, скотина, чертов подонок и обманщик, но она надеялась хотя бы на то, что он не оставит ее вот так… одну… умершую… По его вине, в конце концов!

Еще раз пнув гроб, она уселась у стенки, стянув с головы вуаль — этот дурацкий символ ее смерти.

Что он там говорил: начало новой жизни, музыка ночи, бесплатная еда, танцы при луне, вечность впереди?.. И почему вместо всего этого она сидит в темном мрачном помещении, куда раньше едва ли заглянула бы под страхом смертной казни, голодная и всеми покинутая? У нее больше нет друзей, нет дома, нет… нет даже любимых платьев! Где же обещанное всесилие, если ее смог одолеть даже какой-то идиот с помощью двух скрещенных деревянных палок!

Но у нее не было выбора, кроме как сидеть здесь и ждать наступления дня, мечтая о свежей крови и уютном диване вместо жесткого гроба.

… А я, разумеется, понятия не имела, что происходило на кладбище. Вместо вампиров этой ночью мне снилась небезызвестная пьеса Шекспира.

Не то, чтобы я что-то против него имела, но я бы предпочла, чтобы над моей кроватью не нависало привидение, заунывно и монотонно читающее нараспев: