Лев Рыжков: Чёрная работа революции

- Вот! - взволнованно произнес старик. - Довели, блять, страну. Кучка пидоров жирует. А молодое поколение, которому жить еще да жить, никому на хуй не нужно! Эх, Леша, знал бы ты, какую страну эти сволочи проебали! Был бы у нас социализм, ты бы не листовки на улице раздавал. Ты бы на занятия, Леша, ходил бы. Учился бы пользу родной стране приносить. А если бы какая падла потребовала у тебя взятку, знаешь бы, что с этой падлой сделали бы?

- Расстреляли, - предположил Леха.

- Да нет. Просто посадили бы. Но надолго. И потом никто бы эту сволочь на работу не взял! Или вот возьмем другой аспект проблемы. Девчонки у тебя нет. А почему?

Леха побагровел. В зеркале, что висело напротив, он увидел свое отражение и мог констатировать, что кожа сравнялась багровостью с прыщами.

- А потому и нет, что девчонкам - им уют нужен, чтобы ребеночка растить. Нельзя их за это винить. Пока молодые, красивые, надо ребеночка рожать. Но как быть, если жирножопые все себе захапали? А хорошие парни без денег сидят… Вот и тянутся к жирным бабоньки-то. А те ебут девочек наших хуями своими вонючими, трипперными. Вот до чего предатели страну-то довели.

Леха ощущал в себе странное чувство. Раньше вся эта политика была ему откровенно похуй. Но сейчас он действительно переполнялся возмущением. Хотелось даже выйти на улицу, и дать по морде какому-нибудь буржую.

- А была бы советская власть, женился бы ты, Леша, на красивой девоньке. Растили бы младенчика. Квартиру бы вам дали. А так - на побегушках у жирных суетишься. И сейчас, наверное, думаешь, как бы еще к какому-нибудь жирнозадому устроиться? Или я неправ?

- Но жить же как-то надо? - возразил Леха.

- «Жить», - передразнил старик. - Да разве это - жизнь? Это - прозябание, молодой человек. Пойми ты, что захватили нашу страну предатели. Им за это из-за океана буржуи много денег дали, вот и жируют иуды. Хотят, чтобы все хорошие люди у них на побегушках были. Или вот меня возьми. Я ведь раньше знаешь, кем был?

- Кем? - спросил Леха.

- Скульптором я был! Членом союза, между прочим. Ленина Владимира Ильича ваял. Семью кормил. А как пришли иуды к власти, так сразу работы скульпторам-то и не стало. Эх!

- Кого ты там, Петрович, агитируешь? - раздался в «обкоме» новый голос.

Вошла бабка. Лицо ее было морщинистым. Макушку, обрамленную седыми, похожими на паклю, волосами, покрывал беретик. Тем не менее, несмотря на внешнюю щуплость, голос у бабульки был зычный. Она, как прикинул Леха, могла бы петь со сцены без микрофона.

- О, баба Вера! Вовремя же ты! - обрадовался деда Стасик. - А тут молодой к нам зашел. Интересуется.

- А ты его все сказками потчуешь, - зычно произнесла старушка. - Ты бы лучше ему фотографии показал.

- И точно! - спохватился деда Стасик. - Это же очень интересно. Надо тебе фотографии наши показать.

Несмотря на свои восемьдесят с лишним лет, деда Стасик достаточно ловко поднялся со стула и направился к книжному шкафу, откуда достал огромный фотоальбом.

- Вот, смотри! - Старик открыл альбом. - Это мы на демонстрации…

Не сказать, чтобы Лехе было сильно интересно изображенное. Почти на всех снимках деда Стасик в компании старушек стоял с красным знаменем.

- А вот это, видишь, памятник Ленину? - говорил старик. - Это я в 1977 году ваял. Ага. Как живой Ильич. А вот это мы на седьмое ноября. А это уже первомай. Точно…

И вдруг перед Лехиными глазами будто молния сверкнула. На одной из фотографий рядом со старцами стояла немыслимой красоты брюнетка в короткой, едва до середины бедра, юбочке. Стояла и умопомрачительно улыбалась. Брюнетка была настолько красива, что по Лехиному телу даже озноб прошел.

Деда Стасик понимающе посмотрел на Леху, но наш герой сделал вид, будто бы ничего не произошло.

Спустя три разворота обнаружилась и еще одна красавица. Платиновая блондинка в стильных высоких сапогах на шпильках, кожаной куртке и джинсах в обтяжку. «Может, она случайно тут оказалась?» - подумал Леха. Но всякая случайность исключалась. Девушка стояла, широко и белозубо улыбаясь, обнимала стариков за плечи.

Еще дальше Леха увидел вообще настоящую фотомодель - точную копию молодой Клаудии Шиффер с роскошными волосами, юным и прекрасным лицом.

Самое странное, что все три девчонки казались Лехе знакомыми. Не то, что где-то он с ними встречался. Но определенно где-то их видел. Притом не так давно.

А между тем обком наводнялся старухами. Крепкую, ширококостную старуху в сером платке и облезлой шубейке звали бабой Надей. Еще одна бабулька с лицом узким, вытянутым и морщинистыми губами, запавшими в беззубый провал рта, звалась бабой Любой.