Роберт МакКаммон - Час волка

– Ты совершишь с нами маленькое путешествие. Мы будем ехать у тебя по бокам, и если ты позовешь солдат или доставишь какие-либо другие неприятности, мы тебя прикончим.

– Зачем мне куда-то ехать с вами? Вы же, наверно, все равно меня убьете?

– Может, убьем,– сказал Майкл,– а может, нет. По крайней мере, умрешь ты с полным желудком. А кроме того… мы, может, сумеем выра– ботать некое финансовое соглашение.– Он увидел, что во впалых глазах человека появилась искра интереса, и понял, что нажал на правильную кнопку.– Как тебя зовут?

Вор замялся, все еще осторожничая. Он посмотрел вперед и назад вдоль переулка, как будто боясь, что ослышался. Потом: – Маусенфельд. Просто Маусенфельд. Бывший повар полевой кухни.

Мышь, подумал Майкл. Немецкое название мыши…– Я буду звать те– бя Мышонок,– решил он.– Поехали, пока не наступил комендантский час.

Разозленная Камилла совсем не походила на приятную пожилую даму. Глаза ее покраснели, лицо стало бордовым от кончиков седых волос до подбородка.

– Привести немца ко мне в дом! – вопила она в припадке злобы.– Не я буду, если казнят за это вас, как предателя! – она сверкнула глазами на Майкла и поглядела на Арно Маусенфельда, как будто тот был чем-то таким, что она только что соскребла вместе с грязью с ее под– ошв.– Ты! Убирайся! Я не обеспечиваю кровом нацистских бродяг!

– Мадам, я не нацист,– ответил Мышонок со строгим достоинством. Он вытянулся, как только мог, но в нем было на три дюйма меньше, чем в Камилле.– И я не бродяга.

– Убирайся! Убирайся, а не то я…– Камилла резко развернулась, подскочила к шкафу и распахнула его. Рука ее вытащила старый громозд– кий револьвер «Лыбель».– Я выбью твои грязные мозги! – истерично кри– чала она, все ее галльское изящество исчезло, она прицелилась писто– летом в голову Мышонка.

Майкл схватил ее за запястье, направил ствол вверх и вытащил оружие из кулака.– Ни в коем случае, особенно сейчас,– выругался он.– Эта реликвия может оторвать вам руку.

– Вы сознательно притащили в мой дом этого нациста! – рассвире– пела Камилла, оскалив зубы.– Вы решили рискнуть нашей безопасностью! Зачем?

– Потому что он может помочь мне в моем деле,– сказал ей Майкл. Мышонок вошел в кухню, при свете его одежда казалась еще более рваной и грязной.– Мне нужно, чтобы кто-нибудь доставил записку нужному мне человеку. Это нужно сделать быстро и не привлекая внимания. Мне нужен карманник – и вот он здесь.– Он кивнул на немца.

– Да вы не в своем уме! – сказала Камилла.– Он явно совсем не– нормальный! О, Боже, у меня под крышей сумасшедший!

– Я не сумасшедший! – ответил Мышонок. Он уставил на Камиллу свое лицо с глубокими морщинами, серое от грязи.– Врачи говорят, что я определенно не сумасшедший.– Он поднял крышку с кастрюли и вдохнул запах.– Чудесно,– сказал он.– Но пресноват. Если у вас есть паприка, я могу сделать его вам поострее.

– Врачи? – сказала нахмурясь, Габи.– Какие врачи?

– Врачи из психушки,– продолжал Мышонок. Он откинул волосы с глаз грязными пальцами и затем сунул эти же пальцы в кастрюлю. Затем попробовал на вкус.– О, да,– сказал он.– Сюда можно положить немного паприки. Возможно, также чуточку чесночку.

– Какой психушки?! – в голосе Камиллы послышались визгливые но– ты, он завибрировал, как расстроенная флейта.

– Да той, из которой я сбежал шесть месяцев назад,– сказал Мышо– нок. Он взял поварешку и набрал немного супа, потом шумно отхлебнул. Остальные молчали, продолжая глядеть на него. Рот у Камиллы открылся так, будто она вот-вот испустит вопль, от которого задребезжит посу– да.– Она расположена где-то в западной части города,– сказал Мышо– нок.– Для чокнутых и тех, кто стрелялся в ногу. Я сказал им, когда меня туда привезли, что у меня слабые нервы. Да разве они слушают? – Еще один шумный глоток, и по подбородку на грудь пролился суп.– Нет, они не слушали. Они сказали, что я – на полевой кухне, и мне не при– дется видеть каких-нибудь боевых действий. Но разве эти гады упомяну– ли что-нибудь о воздушных налетах? Нет! Ни словечка! – Он набрал пол– ный рот супа и жевал, надувая щеки.– Знаете, Гитлер подрисовывает се– бе усики, ведь правда? – спросил он.– Это правда! У этого бесполого гада не могут расти усы. А на ночь он надевает женскую одежду. Спро– сите любого.

– О, Боже нас храни! Нацистский псих! – тихо простонала Камилла, теперь ее лицо цветом подходило к волосам. Она опустилась назад, и Габи подхватила ее, не дав ей упасть.