Роберт МакКаммон - Час волка

Мгновение Мышонок не шевелился, потом медленно прошел по трещав– шему полу и подошел к вставленному в остекленную рамку Железному Кре– сту – награде сына.

Стекло в рамке треснуло. Не считая этого, Железный Крест не по– страдал. Мышонок снял рамку со стены, держа ее благоговейно, и прочи– тал вписанное в удостоверение имя и дату смерти. Тело его задрожало, в глазах мелькнуло безумие. На бледных щеках над грязной бородкой по– казались два ярко-пунцовых пятна.

Мышонок запустил Железным Крестом в рамке в стену, осколки стек– ла разлетелись по комнате. Медаль, упав на пол, издала легкий звон. Он тут же кинулся к ней, схватил ее с пола и повернулся, с лицом, пунцовым от ярости, чтобы выбросить ее в разбитое окно.

Рука Майкла поймала кулак Мышонка и крепко сжала его.– Нет,– твердо сказал он,– не выбрасывай ее.

Мышонок недоверчиво уставился на него, он медленно моргал, его мозговые шарики проскальзывали по смазке отчаяния. Он застонал, как ветер в развалинах его дома. А потом Мышонок поднял другую руку, сжал ее в кулак и двинул изо всех сил Майклу в челюсть. Голова Майкла мет– нулась назад, но он не отпустил руку Мышонка, как не пытался и защи– щаться. Мышонок ударил его второй раз, и третий. Майкл только смотрел на него, его зеленые глаза горели, а из разбитой нижней губы просочи– лась капелька крови. Мышонок завел кулак назад, чтобы ударить Майкла четвертый раз, но тут маленький человечек заметил, что челюсть Майкла напряглась, готовая принять удар. Все силы внезапно покинули Мышонка, мышцы его обмякли и ладонь раскрылась. Он слабо шлепнул ладонью зеле– ноглазого по лицу, а потом рука у него упала, глаза стали щипать сле– зы, колени подгибались. Он стал валиться на землю, но Майкл удержал его.

– Я хочу умереть,– прошептал Мышонок.– Я хочу умереть. Я хочу умереть. О, Боже, пожалуйста, дай мне…

– Вставай,– сказал ему Майкл.– Давай вставай.

Ноги Мышонка были как ватные. Ему хотелось на этот раз упасть и лежать так, пока молот Бога-громовержца не сокрушит землю. Он ощутил запах пороха от одежды другого человека, и этот горький аромат возро– дил в его памяти каждый страшный миг той схватки в соснах. Мышонок стал вырываться от Майкла и отшатнулся назад.– Не подходи ко мне! – закричал он.– Будь ты проклят, не подходи ко мне!

Майкл ничего не сказал. Гроза подошла, и она должна прогреметь, чтобы затем утихнуть.

– Убийца! – взвизгнул Мышонок.– Зверь! Я видел твое лицо там, в деревьях. Я видел его, когда ты убивал тех людей! Немцев! Моих людей! Ты пристрелил того мальчишку и даже глазом не моргнул!

– Не до моргания было! – сказал Майкл.

– Тебе это доставляло удовольствие! – продолжал свирепеть Мышо– нок.– Тебе ведь нравится убивать, так?

– Нет. Не нравится.

– О, Боже… Иисусе… ты и меня тоже заставил убить.– Лицо Мы– шонка исказилось. Он чувствовал, будто его выворачивало наизнанку от внутренних позывов.– Тот молодой парень… Я его убил. Я убил его. Убил немца. О, Боже мой! – Он оглядел изуродованную комнату, и ему показалось, что он услышал крики своей жены и двух дочерей, они кри– чали, в то время как взрыв бомбы возносил их до небес. Где я был, ду– мал он, когда бомбардировщики союзников сбрасывали смерть на самых любимых людей? У него даже не сохранилось их фотографий, все его бу– маги, его бумажник и фотокарточки отобрали у него в Париже. Это было так жестоко, что он не удержался на ногах и упал на колени. Он стал рыться в куче обгоревшего мусора, отчаянно пытаясь найти хоть какую– то фотографию Луизы и детей.

Майкл тыльной стороной ладони вытер кровь с губы. Мышонок рылся среди обломков во всех помещениях своей квартиры, но Железный Крест по-прежнему держал в кулаке.– Что ты собираешься делать дальше? – спросил Майкл.

– Это все ты сделал. Ты. Твои союзники. Их бомбардировщики. Их ненависть к Германии. Гитлер прав. Мир боится и ненавидит Германию. Я думал, что он сумасшедший, но он оказался прав.– Мышонок копался все глубже в обломках, фотокарточек не было, только пепел. Он обратил свой взор к обгоревшим книгам и стал искать фотографии, которые, бы– вало, стояли на полках.– Я предам тебя! Вот что я сделаю. Я предам тебя, а потом пойду в церковь и вымолю прощение. Боже мой!.. Я убил немца. Я убил немца своими собственными руками.– Он всхлипнул, и сле– зы потекли по его лицу.– Где фотографии? Ну где же фотографии?

Майкл опустился на колени в нескольких футах от него.– Тебе нельзя здесь оставаться.