Рубин Алекс: Голос крови. Антология

К концу четырехчасового сеанса я вымотался, будто вагоны разгружал. Наверное, так действует на меня гадость, которую они вкалывают в вену. Поддерживаемый санитарами, я с трудом поднялся на ноги.

— До свидания, молодой человек, — сказал Руцкевич, не отрывая глаз от монитора. — Послезавтра мы продолжим.

Две пары крепких рук вежливо, но настойчиво повлекли меня к выходу.

— До свиданья, Сергей Ипатьевич. С вами, как всегда, было приятно общаться. — Несмотря на усталость и мягкий напор санитаров, я отыскал взглядом серые испуганные глаза Машутки и улыбнулся только ей.

Интересно, что Машутка обо мне думает? Наверное, считает, что заключенный психбольницы Каверин Андрей Евгеньевич — невинная жертва судебной ошибки. Трогательно и смешно, тем более что до суда дело так и не дошло, психов не судят. Но если она принимает меня за жертву, то пускай. А мне? Не то чтобы я питаю насчет Машутки какие-то иллюзии, строю планы, пытаюсь искусственно внушить ей симпатию. Пожалуй, нет. Все это выходит автоматически, рефлекторно. Образ мышления носферату. Обаяние, которое в крови. Тоже своего рода обреченность.

В изоляторе я бухнулся на кровать, подтянул колени к подбородку и почти сразу уснуи. Мне приснилась Надин. Будто мы в незнакомой комнате с окнами, наглухо занавешенными тяжелыми бархатными шторами. Надин стоит ко мне спиной в своем любимом платье от Сони Рикель, красном, с декольте чуть не до самого крестца. Я неслышно подхожу к ней сзади, обнимаю за плечи. Она оборачивается, и я натыкаюсь на испуганный и доверчивый взгляд больших Машуткиных глаз. Нисколько не удивляясь метаморфозе, начинаю кончиками пальцев осторожно поглаживать сливочно-матовую шею ниже аккуратного каштанового узелка, стянутого красной лентой. Касаюсь чуть-чуть сильнее и чувствую, как пульсирует под кожей тугая горячая жилка. Во рту ни с чем не сравнимый солоноватый привкус. Зудят десны, раздвигая свою влажную розовую плоть… Нагибаюсь ближе, еще ближе. Нежные светлые волоски призывно щекочут мои губы. Нахожу ртом тугую горячую жилку и что есть сил сжимаю челюсти…

Я резко сел на постели и почти сразу понял, что не один. Напротив моей лежанки, прямо на поду, скрестив ноги по-турецки, сидела Надин, сытая и совершенно пьяная. Лампы под потолком уже не горели, но я прекрасно видел, что ее рот и подбородок густо испачканы кровью.

— Привет, — сказала Надин чуть заплетающимся языком. — Бон суар.

— Привет. — Я откинул одеяло и спустил ноги на пол. — Наелась и решила навестить голодных? Удивительная тактичность!

— Экий ты зануда… — Надин погрозила мне пальцем. — Я по тебе соскучилась.

— Быстро, — сказал я скептически, — с последнего визита и полгода не прошло.

— Пять месяцев, — поправила меня Надин. — Пять месяцев и восемь дней.

— Понятное дело, — сказал я, — стоит попасть в беду, и все про тебя забывают.

— Ну, в известной мере ты сам виноват, — Надин развела руками. — Питаться нужно регулярно, а не когда анорексия начнется. Узник Дахау на охоте. Но ты же у нас тонкая…

— …и арюстюкратическая натура, — закончил я.

В сущности, Надин права. Надин всегда права. Ей черт знает сколько лет, хотя выглядит она едва на двадцать пять. Родом она то ли из Прованса, то ли из Лангедока. В огромную страну Россию перебралась чуть ли не при Хрущеве. Когда Надин волнуется, у нее появляется забавный акцент. Она мой первый учитель, мастер профтехобразования. Именно ей я обязан тем дерьмом, в котором сейчас барахтаюсь. Что я могу сказать ей в свое оправдание? Что старался свести количество убийств к минимуму? Что жалел и жалею тех дурочек из ночных клубов? Рассказать, как трудно выбирал из дискотечных знакомиц самых никчемных и развратных? Как оттягивал и оттягивал день крови? Как выходил на охоту почти пустой? Она не поймет. Она скажет: «Оттого и дал себя поймать, что был пустой. Одна маленькая случайность, одна неудача — и ты за решеткой». Что тут можно возразить? Наверное, я был плохим человеком и паршивым вампиром.

Надин ободряюще ткнула меня в коленку. Ее легкая призрачная рука свободно прошла через ткань пижамных брюк, скользнула сквозь плоть и кости моего коленного сустава.

— Хватит болтать, доходяга! Я по делу. — Надин поднялась с пола и села рядом со мной, забравшись с ногами на одеяло. — У меня для тебя сюрприз.

— Будешь носить мне передачи в тюрягу?

— И не подумаю! — Надин тряхнула взлохмаченными у дорогого стилиста локонами. — Я собираюсь тебя отсюда вытащить. — Увидев мою скептическую ухмылку, она придвинулась почти вплотную и жарко задышала мне в ухо. — Я сегодня сильная, Анри. Я очень сильная. Я сегодня зарезала свинку!