Люси Пьерра-Пажо - Голос крови

1899 год, город-государство Лариспем

Два женских силуэта скользили по затененной стороне улицы. Передвигались вдоль стен, сворачивали в неприметные закоулки. Если встречали зажженные фонари, то бежали, стремясь поскорей миновать освещенную часть тротуара. Аэростаты Стражи величаво плыли над городом: их прожекторы освещали стены домов, и самое главное было – увернуться от этих лучей. В соседнем переулке висели огромные портреты управительницы Лариспема и ее первого советника. Казалось, они провожали мародерок строгим взглядом.

– Пришли! – прошептала одна. На вид ей было лет пятнадцать. Девушка была крепкой, темнокожей, вся в черном. И не разглядеть в темноте – только жемчужинки в косах поблескивали, оказавшись в свете лучей. Мародерка указала на ржавые ворота, запертые на цепь. Густой плющ обвил дверные петли и кованые изгибы решетки.

– Наконец-то! – задыхаясь, проговорила ее спутница. Одета она была точно так же, разве что отличалась большей упитанностью. – Как ты собираешься войти? – спросила она, стараясь успокоить дыхание.

– Перелезем через ворота.

– Нет! Только не я!

Но первая мародерка, легко подтянувшись, уже ловко перемахнула через решетку. Пара секунд, и она почти бесшумно приземлилась с обратной стороны.

– Либертэ! [1] Liberté ( фр. ) – свобода. ( Здесь и далее – примеч. пер. ) Давай сюда!

Девушка измерила стену взглядом. Упав, можно и шею сломать, но отступать было поздно.

Она набралась смелости, попыталась сделать то же, что ее спутница. Главное – не смотреть вниз! После нескольких тяжких минут девушке всё же удалось перелезть через решетку. Она неловко спрыгнула на давно не стриженную траву. Вокруг как будто стоял лес, а на самом деле – сильно запущенный сад. Сухие листья густым ковром устилали землю, нельзя было разглядеть ни одной дорожки. Живые изгороди, за которыми годы никто не приглядывал, превратились в непроходимые заросли. Посреди поляны красовалась женская статуя с отрубленной головой. Она протягивала руки к незваным гостям.

– Ну и местечко! – пробормотала та, что звалась Либертэ. – Здесь, говорят, живут привидения.

Девушка указала на заброшенный особняк посреди сада. Он стоял совсем близко от них.

– Тем лучше! – прошептала другая. – Может, в эту развалюху никто пока не наведался и мы чем-нибудь да поживимся.

Мародерки быстро пересекли открытое пространство и оказались у дверей. Только бы местные стражники не поставили здесь механического часового! Девицы столкнулись с такой машиной совсем недавно. Автомат горел огнями, издавал страшные звуки, лишь стоило рядом оказаться кому-нибудь постороннему. Чудом удалось убежать.

– Как думаешь, Кармина [2] От carmin ( фр. ) – кармин, яркая красная краска. , кто жил здесь? – спросила Либертэ, прислоняясь к стене, покрытой темным густым плющом.

– Да плевать! Либ, к чему все эти вопросы? Хозяева давно умерли, им дела нет, что кто-то решил здесь порыскать. Худшее, что может случиться, – встретим Кровавого брата. Они любят выбираться ночью, словно нетопыри. Но тебе не о чем беспокоиться! Я всех врагов возьму на себя.

Чтобы подчеркнуть серьезность намерений, Кармина подтянула пояс, на котором висели три ножа – большой, средний, маленький. Все были убраны в кожаные футляры. Либертэ тяжело вздохнула. Хоть и не в первый раз она шла на дело с Карминой, не могла избавиться от мысли, что добром всё это не кончится.

Дверь особняка была выбита и валялась рядом. Ее резная деревянная поверхность была сплошь покрыта каракулями – скорее всего, мальчишки. Шляются здесь в поисках острых ощущений. А может, и нищие, которые хотели найти ночлег. Сквозь немыслимую мазню проступал красный трехглавый бык – официальная печать правительства Лариспема, предупреждение ворам и Кровавым братьям. Сообщницы перешагнули через груду мусора, проникли в дом. Кармина вытащила из сумки люксоматон и вставила в него ключ. Маленький аппарат затрещал, источая мягкий золотой свет.

Дом был полностью разграблен во время Второй революции [3] Французская революция 1848 года, в результате которой была провозглашена так называемая Вторая республика. (Первой революцией называют Великую французскую революцию 1789–1799 годов.)