Иннокентий Соколов - Бог из глины

Здесь нет никого парень, можешь опустить бесполезный нож, — не дай бог порежешься еще.

Убирайся отсюда!

Сергей протянул руку, чтобы выключить свет, и одернул ее, словно ошпарившись. Тишину омшаника вновь наполнил тревожный скрежет.

Небольшой отрезок водопроводной трубы, небрежно прислоненный к стене, почти у самого выхода, чуть сдвинулся, царапая остатки штукатурки. Сергей заворожено следил за тем, как труба, покачнувшись, ржавым концом прочертила на стене дугу, и грохнулась, подняв небольшое облачко пыли.

Жданов отпрянул, нож выпал из руки, но ему было уже не до оружия. Чертова труба испугала не на шутку.

Но с другой стороны — должна же быть причина тому, что ржавый отрезок трубы, столько лет прислоненный у стене, вдруг решил грохнуться оземь. Выбираясь из тамбура, Сергей не долго раздумывал о причинах — в голову сразу же пришло единственно правильное объяснение:

Крысы!

Огромные серые твари с горящими глазами. Одна из них, пробегая, мимоходом зацепила трубу длинным хвостом, так что все ночные похождения в омшанике не стоили и медной монетки, что валялась у входа, и поднять которую было просто лень.

Сергей облегченно вздохнул. Теперь, когда нашлось простое и логичное объяснение, можно не забивать голову разной всячиной, а с чистой душой отправиться спать. Тем более, что любимая женушка наверняка уже досматривает десятый сон.

Выходя из кухни, Сергей в последний раз оглянулся. Сквозняк всколыхнул шторы, и сквозь темноту тамбура проступили очертания человеческой фигуры.

— Ну нет… — Жданов рассмеялся. Все хорошо в меру. Сейчас его ждет нагретая супругой постель, и легкий ненавязчивый сон, в котором можно будет отрешиться от забот и тревог, и ощутить себя тем, кем являешься на самом деле.

Он поднялся по лестнице, прошел по коридору, ни на миг не задержался в зале, в которой просторно и темно, а на картине, висящей на стене, был изображен густой темный лес, да берег реки, на котором отчетливо выделялись чьи-то небольшие, возможно женские, следы.

В кровати беспокойно ворочалась жена. Сергей тихонько забрался под одеяло, и затих, прислушиваясь к звукам уходящей ночи.

А потом он просто уснул.

Надежда осторожно отодвинула мешавшую ветвь, и шагнула на широкую опушку. Корабельные сосны стояли полукругом, очертив островок свежести, весь заросший травой. Тут и там, сквозь колышущееся поле стыдливо проглядывали редкие кустики лещины. С дальней стороны, сосны становились все меньше, уступая кривому березняку.

Девушка остановилась, вслушиваясь в зловещую тишину леса. Ветер стих, и молчаливые сосны угрюмо рассматривали Надежду. Она снова оказалась здесь — в этом недружелюбном лесу. И как в прошлый раз, все казалось слишком настоящим, чтобы быть сном.

(Это сон, и на самом деле ты сладко сопишь в две дырочки, а муж возится на кухне, возможно, замер у распахнутого настежь холодильника, изучает содержимое, пытаясь сообразить, чего бы съесть, на ночь глядя.)

Надежда настороженно оглянулась. Здесь, в зазеркалье вечерело — уже сейчас она с трудом могла рассмотреть что-либо между деревьями, особенно там, откуда она вышла. Кроме того, сейчас было намного холоднее.

Она поежилась — как и тогда, из одежды на ней не было ничего кроме ночной рубашки, и если в прошлый раз погода не радовала особым дружелюбием, то теперь, дальнейшее нахождение в этом лесу, могло стать проблемой.

Серьезной проблемой.

Вдалеке звонко хрустнула ветка. Кто-то ломился через березняк, и на миг, Надежде даже показалось, что она различает, колышущиеся верхушки берез.

(О, детка, оно сметает все на своем пути, и ты не станешь исключением!)

Оставаться на месте было чистым безумием — Надежда рванула с места, не обращая внимания ни на сосновые шишки, что хрустели под ногами, разламываясь на мелкие колючки, и впивались в босые ноги, ни на ветви, что хлестали по лицу, словно нарочно пытаясь задержать ее.

(Ну а как ты думала, Надя, они все заодно, и все их старания направлены только на то, чтобы помочь существу схватить тебя!)

Опушка осталась позади, и Надежда не видела, как существо, вырвавшись на открытую местность, помчалось, едва касаясь длинными лапами земли. Оно рычало, всматриваясь в темноту леса, пытаясь различить за смолянистыми стволами мелькающую ночнушку жертвы.

Существо догоняло — раскидистые ветви не были ему помехой. Оно мчалось напролом, опустив голову, лишь время от времени сбрасывая с пучки хвои с заросших длинной темной шерстью плеч. Жертва была где-то поблизости — существо чуяло ее, и в предвкушении поживы плотоядно урчало, сокращая разделяющее их расстояние.