Иннокентий Соколов - Бог из глины

(ТАКИЕ СНЫ!)

Никогда раньше, сколько она себя помнила, подобные сны не посещали ее. И возможно теперь, самое время поговорить об этом с мужем.

Рассказать ему, что происходит с теми, кто не знает как вести себя в темном-претемном лесу, не соблюдает лесной этикет — Надя горько усмехнулась. Скорее всего, он не будет даже слушать, как сейчас.

Сергей, вздыхая, протянул руку. Нащупал на тумбочке будильник, нажал на продолговатую кнопку сверху — циферблат озарился тусклым светом встроенной в часы лампочки, — четвертый час. За окном луна серебрила заснеженный двор, отчего казалось что светает — Сергею совершенно расхотелось спать, и теперь предстояло придумать, чем заполнить ночные часы, чтобы время не тянулось так медленно.

Сегодня вечером должны были приехать родители Надежды — так что денек выдастся на славу. Неплохо было бы немного прибраться, навести порядок на кухне, в прихожей. Впрочем, это забота Нади — это ее родители, вот пускай и носится как угорелая.

Сергей заворочался — сон как рукой сняло, но и вылезать из-под теплого одеяла не хотелось совершенно.

— Сережа, ты не спишь? — озабоченно спросила жена.

Что за идиотский вопрос? Как будто на него можно ответить утвердительно!

— Сплю! — язвительно ответил Сергей, высматривая в темноте круглое лицо дражайшей половины.

Надежда сконфуженно промолчала. Сергей услышал, как она ерзает, пытаясь устроиться поудобнее — похоже, решила все-таки соснуть пару часов перед рассветом, удовлетворившись тем, что разбудила его самого.

Тяжело вздохнув, Жданов выбрался таки из кровати, опустил ноги на холодный пол. Нащупал кончиками пальцев растоптанные тапки, встал, кряхтя по-стариковски. Надежда проводила взглядом уходящий силуэт мужа. Сейчас, когда ощущения от случившегося развеялись в зимней ночи, ей стало неловко оттого, что она повела себя словно испуганная дурочка.

Теперь лежи, ворочайся без сна, чтобы весь день потом бродить словно тень по комнатам, а в зеркале будет отражаться твое опухшее личико…

Надежда перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку, и замерла, заново переживая увиденный сон.

(Лес, в котором из темноты светят огоньки глаз, и на извилистых тропинках следы волчьих лап. Лес, в котором много злых и жестоких зверей, лес в который нечего совать нос маленьким любопытным девочкам…)

А еще, она вспомнила странные слова песенки, которую шептали деревья, и зеркало подпевало своим хрустальным голосом:

— Когда сегодня пойдешь ты в лес, то испытаешь шок…

Эти слова были знакомы ей. Она слышала их раньше, пусть и не так давно. Впрочем, сейчас это не имело для нее значения — она уже побывала в лесу, и шок, испытанный ею, вполне подтверждал искренность песенки, сочиненной специально для того, чтобы предостеречь маленьких аппетитных девочек от прогулок в темном, страшном лесу.

Куда важнее было то, что темнота спальни сгущалась, и даже странная песенка не могла помочь ей вернуться туда, где скучно и неинтересно, и каждый последующий день похож на предыдущий, и впереди не предвидится ничего интересного, но зато все знакомо и нет причин вскакивать каждый раз, когда в темном уголке вспыхнет пара огоньков, так подозрительно похожих на чьи-то глаза, в которых и жажда и ненависть, и алчная злоба и страстное предвкушение.

Туда, где ее дом…

Внизу ее муж, замер возле стола, вслушиваясь в шорохи спящего дома. В кухне было тепло — чугунные плиты печи нагрелись, стали серо-малиновыми. Если разлить ложку воды, то по поверхности запляшут, крутясь словно заведенные, шарики кипятка — Сережка провел не один час, заворожено наблюдая за ними, время, от времени подливая жидкость, зачерпывая длинной алюминиевой ложкой из эмалированного ведра, стоящего возле печи. Сейчас ему было не до того — откуда-то раздавался тихий скрежет, словно кто-то водил по стене железякой. Тихо, но настойчиво.

Сергей напрягся, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Он не был трусом, но не был и героем. Кто-то забрался в дом, и следовало выяснить кто этот ночной гость. Жданов покосился на телефон, стоящий в нише кухонного шкафа. Параллельный телефон находился в библиотеке, и Надежда частенько накручивала старомодный диск, проводя время в беспредметных, состоящих целиком из одних междометий, разговорах. Для него так и осталось загадкой — о чем, черт возьми, можно ворковать часами, улыбаясь непонятно чему, и ногтем царапая столешницу. Одним словом, женщины…