Иннокентий Соколов - Бог из глины

А… собственно, зачем он пришел в погреб на самом деле?

Все это дерьмо про наведение порядка можно было смело откинуть к такой-то матери. Что-то тянуло его сюда, умоляло посетить мрачный, сырой закуток.

Это ночной ветер поет призрачную колыбельную.

Это луна подпевает ему серебряным голосом.

Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой.

Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе…

Сергей вздрогнул. От дальней стены внезапно потянуло холодом. На секунду, ему даже показалось, что слабо звякнули банки.

(Кто живет в тайном закуточке, существует во тьме, рождая шорохи, прислушивается к чужим шагам, сатанея от того, что не может добраться до влюбленной парочки, нарушающей его священный покой одним своим существованием?)

Когда Сережка был маленьким, он любил заглядывать сюда. Стоял, ежась от холода, вдыхая запахи, вслушиваясь в тишину, иногда ему казалось, что нет никого, за той, дальней перегородкой, что так раздражала, иногда же, что-то оживало там, за деревянным щитом, неуклюже ворочалось, сопело, и Сережка, повизгивая от страха пулей вылетал из погреба, чтобы все равно вернуться вскоре в благословенную сырость, и стоять истуканом, пугаясь собственного дыхания, пытаясь хоть как-то прикоснуться к тайне.

Что было там, в самом темном уголочке дома?

Сережка был готов часами вглядываться в зловредную темноту, стоя на коленях в прихожей, пытаясь поддеть непослушную крышку, но тьма как никто другой умела хранить секреты. Она словно издевалась, манила своей неприступностью.

— Хей, малыш — пела тьма. — Всему свое время, а пока подрасти немного, чтобы мы могли говорить на равных. Сейчас же мне не хотелось бы причинить тебе боль, вернее хочется, и даже очень, но я думаю, мы и так, рано или поздно встретимся с тобой, и все будет просто чудесно…

— Да, малыш — шептали стены, волшебные стены дома (иногда Сережка представлял, что дом этот — вовсе не дом, а замок, полный разных разностей, и странные существа, замурованные в толще стен, лишь малая часть этих чудес) — все будет просто великолепно…

Существа поют тонкими, серебряными голосами. Они поют о том, как выберутся однажды наружу, и прикоснутся к долгожданной, заветной плоти маленького, непослушного мальчишки, что смеет нарушать священный покой дома.

— Подожди, проказник — поют они. — Мы еще доберемся до тебя, ты ощутишь силу наших объятий, и пусть это станет последним, что ты почувствуешь, все равно мы останемся вместе, и пока твое маленькое тельце будет остывать, мы расскажем о далеких, других мирах, чудных временах и бесконечных дорогах, что ведут из ниоткуда в никуда, о том, как тоскливо и одиноко в холодных стенах, о том, как хочется ощутить вкус крови на растрескавшихся губах, о том, как прекрасно вернуться назад, в те счастливые времена, когда все было взаправду, не было лжи и обмана, а если и было, то самую малость, — чтобы не огорчать маленького, непослушного мальчишку, который вообразил себе, что, может прикоснуться к тайне.

— Слушай малыш — поет луна. Она светится серебряным блином на черном небе, в окружении россыпи звезд. — Слушай, и не молчи. Пой вместе с нами, и быть может тогда частичка тайны достанется и тебе. Прислони ухо, и ты услышишь, как что-то ворочается там, внизу, и будь, уверен, это не мыши, совсем не мыши, маленький озорник.

Сережка спускается по ступенькам. Его глаза закрыты, а губы шепчут что-то на языке, который понятен только ему одному. Он разводит шторы, просачиваясь тенью, ненадолго задерживается в тамбуре, словно делая выбор. Открывает дверь погреба, включает свет.

Наверху в спальне беззаботно спят бабушка с дедушкой, а Сережка незадолго до этого улизнул из теплой кровати, и теперь царапает ногтями деревянную перегородку.

Там за ней тайна.

Божество из глины — это оно живет там, во тьме.

Это бог ржавых банок, паутины, и прогнивших досок. Бог из глины — глиняное божество. Он или оно — не важно, главное, что теперь понятно, кто же ворочается там, внутри, наполняя смыслом ночную тишину дома.

Это божество зовет каждую ночь к себе, и именно поэтому дедушка соорудил эту перегородку, чтобы маленький Сережка не совал нос, куда не следует!

А может быть и нет. Почему-то, иногда Сережке кажется, что у него украли что-то важное. Часть воспоминаний, они исчезли, растворились, оставив в памяти черную дыру, уголок тьмы, подобный тому, что отделен от дома проклятой перегородкой.