Дмитрий Герасимов - Крест в круге

Вдруг он остановился. Как же все просто! Ведь главное фатальное событие, предсказанное Борисом и которое известно Циклопу, – это землетрясение и гибель Галинки! Если учителю удастся убедить его, что ничего не случилось , – он сможет положить конец дальнейшим предсказаниям, сможет уберечь себя от новых пророчеств! А это значит…

«А это значит, что меня больше не будут прятать от людей, от моих читателей – от жизни!»

Борис перевел дух, словно закончив тяжелую изнурительную работу. И вздохнул: «Но все это – понарошку. Они притворятся, я подыграю, мы все вместе сделаем вид, что победили судьбу. А на деле – все останется как есть. И пророчества Назимы, и мои предсказания, и будущие несчастья, от которых нет спасения. Все – по кругу. И только крест разорвет этот круг…»

– Я согласен! – крикнул он обреченно в гулкую темноту города. – Я сыграю в вашу игру. Пусть это ничего не изменит, но, может быть, люди перестанут бояться меня!

Неожиданно Борис понял, что заблудился. Калитка с железными прутьями, к которой час назад его привело мистическое чутье, теперь пряталась от него в темном сплетении переулков и тополиных ветвей. Он кружил по незнакомым улицам и дворам, несколько раз спускался к арыку, журчащему в тишине, пытаясь отыскать нужную тропинку. И в тот самый момент, когда он, почти отчаявшись, уселся на землю, чтобы перевести дух и успокоиться, где-то слева, совсем близко, блеснула матовым лунным отражением стеклянная табличка.

Борис вскочил и бросился к свету этой тусклой, отраженной, ненастоящей луны как к своему единственному спасению.

Вахтер на этот раз вообще ничего не успел сказать, когда все тот же растрепанный молодой человек пулей ворвался в вестибюль и стремительно кинулся вверх по лестнице.

У кабинета старшей медсестры Боря замешкался, ухватившись за холодную стальную ручку, словно боясь потерять равновесие, но через мгновение решительно распахнул дверь и шагнул вперед.

Женщина сидела за столом в полном одиночестве, перебирая какие-то бумаги. Она испуганно подняла глаза на вошедшего и замерла. В кабинете повисла тяжелая пауза, громко отсчитываемая секундной стрелкой настенных часов.

Не говоря ни слова и глядя Борису прямо в глаза, женщина встала и протянула вперед руки, словно приглашая его в объятия. Но он застыл, не в силах двинуться с места, и только шевелил губами, на которых дрожало беззвучное: «Пусть это ничего не изменит…»

В ту же секунду женщина качнулась всем телом, сверкнули огнем настольной лампы два черных солнца, а протянутые руки, как две холодные змеи, стали быстро удлиняться, образуя вокруг его шеи живое, подрагивающее кольцо. Замкнутый круг.

Ноги его мягко подломились в коленях, и Борис рухнул на пол.

Он очнулся в большой, светлой комнате, оклеенной голубоватыми обоями, на которых кривились причудливые узоры. Борис почему-то сразу увидел именно эти узоры. И еще – низкий потолок с паутиной мелких трещин. Его увечная ладошка покоилась на коленях загадочной женщины. Она мирно дремала в кресле, придвинутом к кровати, на которой лежал Борис. Он долго пытался сообразить, где находится и как здесь очутился. Белоснежная занавеска на окне вздувалась парусом от сквозняка, а на письменном столе, втиснутом между комодом и тумбочкой с телевизором, шевелились от ветра рассыпанные бумаги.

Боря в недоумении приподнял голову над подушкой, и в тот же миг женщина открыла глаза.

– Очнулся, – улыбнулась она и сладко потянулась в своем кресле. – Как же ты меня напугал!

Борис непроизвольно задержал взгляд на легкой кофточке, под которой угадывалась небольшая, но откровенно манящая грудь. Глядя, как женщина сладко потягивается в кресле, он вдруг вспомнил маленькую и упругую грудь Галинки. И тут впервые в Борисе шевельнулось сладкое и ноющее желание. Он испугался этого чувства и резко сел в кровати.

– Ты у меня дома, – пояснила женщина, хотя он ни о чем ее не спрашивал. – Вчера ночью у тебя случился обморок в моем кабинете. Но врача беспокоить не пришлось. Я все-таки сама медик.