Энн Райс - Вампир Арман

Когда мы вошли в дымную теплую комнату, меня совершенно одурманила ее атмосфера, и когда мой господин велел мне сесть у края стола, мне пришлось сесть от слабости, хотя я и отпрянул, чтобы не дотрагиваться даже до столешницы, не говоря уже о гранях разнообразных тарелок.Краснолицые громкоголосые весельчаки не обращали на нас внимания. Уже ритмичного шума музыки хватало, чтобы мы оставались невидимыми, поскольку она подавляла все органы чувств. Но мужчины до того напились, что не заметили бы нас и в гробовой тишине. Мой господин запечатлел на моей щеке поцелуй и прошел к самой середине стола, к свободному месту, предположительно оставленному один из тех, кто скакал под музыку; господин перешагнул через скамью с подушками и сел. Только тогда двое мужчин, оказавшиеся по обе стороны от него, которые до того момента непреклонно орали друг на друга по тому или иному поводу, обратили внимание на этого блистательного гостя в алых одеждах.

Мой господин сбросил капюшон плаща, и его феноменально длинные волосы приняли чудесную форму. Он снова стал похож на Христа во время Тайной вечери – тонкий нос, спокойный полный рот, светлые волосы, так ровно расчесанные на пробор, оживающие от ночной влаги.

Он по очереди осмотрел обоих гостей, и, к моему изумлению – я смотрел на него через стол, он углубился в их разговор, обсуждая зверства, обрушившиеся на венецианцев, оставшихся в Константинополе, когда турок двадцати одного года от роду, султан Махмуд Второй, завоевал город.

Похоже, они спорили по поводу того, как именно турки ворвались в священную столицу, и один человек говорил, что, если бы венецианские корабли не отплыли от Константинополя, дезертировав накануне конца, город смогли бы спасти.

Никоим образом, утверждал другой мужчина, рыжеволосый здоровяк с золотистыми, на первый взгляд, глазами. Какой красавец! Если Бьянку сбил с пути этот негодяй, то я мог себе представить, как ему это удалось. Между рыжей бородой и усами виднелась роскошный рот, изогнутый, как лук Купидона, а сильная челюсть напоминала мраморные сверхчеловеческие фигуры Микеланджело.

– Сорок восемь дней турецкие пушки обстреливали городские стены, – заявлял он своему собеседнику, – и в результате они прорвались. На что оставалось надеяться? Ты хоть раз видел такие пушки?

Второй человек, очень хорошенький темноволосый паренек с оливковой кожей, круглыми щеками, подступавшими к маленькому носу, и с большими черными бархатными глазами, разъярился и сказал, что венецианцы вели себя как трусы, что поддержка их флота могла бы остановить даже пушки, если бы он только появился на месте событий. Он стукнул кулаком по стоявшему перед ним блюду.

– Константинополь бросили! – объявил он. – Ему не помогли ни Венеция, ни Генуя. В тот страшный день величайшую империю на земле обрекли на развал!

– Неправда, – довольно спокойно сказал мой господин, поднимая брови и слегка наклоняя голову набок. Он медленно обвел взглядом каждого из собеседников по очереди. – На самом деле, многие храбрые венецианцы пришли на помощь Константинополю. У меня есть основания полагать, что даже прибытие всего венецианского флота на остановило бы турков. Молодой султан Махмуд Второй мечтал получить Константинополь и ни за что не остановился бы.

Это было очень интересно. Я готовился получить урок истории. Мне было недостаточно хорошо видно и слышно, поэтому я вскочил и обошел вокруг стола, подтащив к нему легкое кресло с скрещенными ножками и удобным сиденьем из красных кожаных ремней, чтобы устроить себе хороший наблюдательный пункт. Я поставил его на углу, чтобы лучше видеть танцоров, которые при всей своей неловкости оставались зрелищем, достойным наблюдения, хотя бы из-за длинных развевающихся разукрашенных рукавов и топота усыпанных драгоценностями туфель.

Рыжий мужчина за столом, откинул назад длинную, густую кудрявую гриву и, встретив сильную поддержку со стороны моего господина, окинул его бешеным восхищенным взглядом.

– Да-да, вот человек, который знает, что там произошло, а ты все врешь, дурак, – сказал он собеседнику. – А знаешь ли ты, что генуэзцы храбро сражались до самого конца. Папа послал три корабля; они прорвали блокаду и проскользнули прямо к поганому замку султана, Румели Хизар. Это был Джованни Лонго, представляешь себе подобную храбрость?

– Честно говоря, нет! – ответил черноволосый, наклоняясь перед моим господином, как перед статуей.