Энн Райс - Вампир Арман

Я знал, что она мертвая. Знал. Я знал, что она мертва, как и замешкавшийся у стены малыш.

– Поговори со мной, пожалуйста, ну пожалуйста, умоляю тебя, заклинаю тебя, поговори! – выкрикнул я.

Но призраки не могли отвести глаз друг от друга. Быстрой поступью мальчик поспешил укрыться в объятьях женщины, и она, отвернувшись, забрав свое чадо, начала таять, несмотря на то, что ее ноги продолжали производить тот самый сухой звук, царапающий жесткий земляной пол, который возвестил о ее появлении.

– Посмотри на меня! – тихо умолял ее я. – Хоть одним глазком! – Она остановилась. От нее почти ничего не осталось. Но она повернула голову, и из ее глаз на меня полился тусклый свет. Потом она беззвучно исчезла, полностью.

Я лег на спину, в легкомысленном отчаянии протянул руку и потрогал детский труп, все еще довольно теплый. Я не каждый раз видел их призраки. Я не стремился освоить способы их вызывать. Они не друзья мне, а новое проклятье, эти духи, периодически собирающиеся на сцене

моего кровавого убийства. Когда они проходили по сцене моей агонии, когда кровь во мне бывала еще теплой, в их лицах не появлялось никакой надежды. Их не озарял яркий луч светлых чаяний. Может быть, эта способность развилась во мне благодаря голоданию?

Я никому о них не рассказывал. В той гнусной камере, в проклятом месте, где неделю за неделей ломалась моя душа, лишенная даже утешения закрытого гроба, я боялся их и постепенно их возненавидел.

Только в далеком будущем я обнаружу, что другие, вампиры по большей части их не видят. Было ли это милосердие? Я не знал. Но я забегаю вперед.

Давай же вернемся к тому невыносимому времени, к тем испытаниям. В таком плачевном состоянии я провел около двадцати недель. Я больше не верил, что существует яркий, фантастический мир Венеции. Я знал, что мой господин умер. Я это понял. Я знал, что все, что я любил, умерло.

Я тоже умер. Иногда мне снилось, что я дома, в Киеве, в Печерской лавре, что я стал святым. В такие моменты мое пробуждение было мучительным.

Когда ко мне пришли Сантино и седовласая Алессандра, они, как всегда, вели себя ласково, Сантино пролил слезы, увидев меня в таком состоянии, и сказал:

– Пойдем ко мне, идем же, пойдем, ты начнешь заниматься со мной всерьез, идем. Даже такие жалкие создания, как мы, не должны так страдать. Идем со мной.

Я доверился его рукам, я открыл губы ему навстречу, я наклонил голову, чтобы прижаться лицом к его груди, и, слушая, как бьется его сердце, я сделал глубокий вдох, словно до этого момента мне отказывали даже в воздухе.

Алессандра очень нежно прикоснулась ко мне своими прохладными мягкими руками.

– Бедный маленький сирота, – сказала она. – Заблудшее дитя, какой же длинный путь ты прошел, чтобы найти нас.

Удивительно, но все, что они со мной сделали, показалось мне нашей общей бедой, общей и неизбежной катастрофой.

Келья Сантино.

Я лежал на полу, меня обнимала Алессандра, она покачивала меня и гладила мои волосы.

– Я хочу, чтобы сегодня ночью ты пошел с нами охотиться, – сказал Сантино. – Ты пойдешь с нами, со мной и с Алессандрой. Мы не позволим другим тебя мучить. Ты голоден. Ты же очень голоден, правда?

Так началось мое пребывание среди Детей Тьмы. Ночь за ночью я молча охотился со своими новыми спутниками, со своими новыми возлюбленными, со своим новым господином и со своей новой госпожой, а когда я был готов серьезно заняться новыми уроками, Сантино, мой учитель, кому изредка помогала Алессандра, сделал меня своим учеником, оказав мне таким образом великую честь, о чем мне не замедлили сообщить, улучив момент, остальные члены собрания.

Я узнал то, о чем Лестат написал после моих откровений, – великие законы.

Первое. По всему миру мы собираемся в собрания, у каждого собрания есть свой глава, и мне предстоит стать таким главой, как настоятелем монастыря, и в мои руки попадут все вопросы власти. Я, и только я буду определять, когда следует создать нового вампира; я, и только я буду следить, чтобы превращение производилось надлежащим образом.

Второе. Темный Дар, ибо у нас это так называется, запрещается передавать тем, кто не обладает физической красотой, ибо порабощение Темной Кровью красивых людей более приятно Справедливому Богу.

Третье. Нельзя допускать, чтобы молодого вампира создавал древний вампир, ибо со временем наши силы возрастают, и силы старейших слишком велики для молодых. Свидетельство тому – моя собственная трагедия, меня создал последний из известных нам Детей Тысячелетий, великий и ужасный Мариус. Я обладаю силой демона и телом ребенка.