Энн Райс - Вампир Арман

Ревя и спотыкаясь, он упал. Кровь, пузырясь, текла в мои губы и на мои тонкие пальцы. Они стали совсем как кости, мои пальцы. Я пил, пил, пил, пока не напился досыта, и тогда простое удовлетворение голода, простое жадное, ненавистное, эгоистичное поглощение благословенной крови затмило всю боль и все отчаяние.

Меня оставили одного наслаждаться своей прожорливостью, своим, бездумным, непристойным пиршеством. Потом, отвалившись от жертвы, я почувствовал, что видеть в темноте стало яснее. Стены снова заискрились капельками руды, как звездный небосвод. Я оглянулся и увидел, что убитой мной самим жертвой был Рикардо, мой любимый Рикардо, мой блистательный и мягкосердечный Рикардо – голый, в позорной грязи, откормленный пленник, специально для этого содержавшийся в вонючей земляной камере. Я закричал.

Я ударил по решетке и стал биться от нее головой. Мои белолицые стражи подбежали к решетке и в страхе попятились, посматривая на меня через темный коридор. Я в слезах упал на труп.

Я схватил труп.

– Рикардо, пей! – Я прокусил себе язык и выплюнул кровь на его запачканное жиром, уставившееся в потолок лицо. – Рикардо! – Но он был мертв, пуст, а они ушли, оставив его гнить в моей камере, гнить рядом со мной.

Я пел «Dies irae, dies illa» и смеялся. Три ночи спустя, выкрикивая проклятья, я оторвал от зловонного трупа Рикардо руки и ноги, чтобы выбросить тело из камеры по частям. С ним рядом невозможно было находиться! Я вновь и вновь швырял на решетку вздувшееся туловище, а потом, всхлипывая, упал на землю, так как не мог заставить себя разорвать его на части кулаками или ногами. Я заполз в самый дальний угол, чтобы убраться от него подальше.

Пришла Алессандра.

– Дитя, что мне сказать, чтобы тебя утешить? – Бестелесный шепот в темноте.

Но рядом появилась другая фигура, Сантино. Повернувшись к ним, в каком – то случайно просочившемся туда свете, различить который могут только глаза вампира, я увидел, как он поднес палец к губам и покачал головой, мягко поправляя ее.

– Он должен остаться один, – сказал Сантино.

– Кровь! – заорал я. Я налетел на решетку, вытянув руку, они оба перепугались и поспешили прочь.

Так прошло еще семь ночей, и к концу последней из них, когда я дошел до такого состояния, что меня не воодушевлял даже запах крови, они положили жертву – маленького мальчика, уличного ребенка, плачущего о милосердии – прямо мне на руки.

– О, не бойся, не бойся, – прошептал я, быстро впиваясь зубами в его шею. – Мммм, доверься мне, – шептал я, смакуя кровь, выпивая ее медленно, стараясь не засмеяться от восторга, и на его личико капали мои кровавые слезы облегчения. – Пусть тебе приснится сон, сон про что-нибудь красивое и доброе. Сейчас за тобой придут святые; видишь их?

Потом я лег на спину, насытившись, и начал выискивать на грязном потолке бесконечно малые звезды из твердого яркого камня или кремнистого железа, врезавшегося в землю. Я повернул голову в сторону, чтобы не смотреть на труп бедного ребенка, который я аккуратно, словно подготовив его к савану, уложил его у стены за своей спиной.

В своей камере я увидел фигуру, маленькую фигурку. Она стояла и смотрела прямо на меня, и я рассмотрел ее выделяющийся на фоне стены полупрозрачный силуэт. Еще один ребенок? Я в ужасе поднялся. От нее ничем не пахло. Я повернулся и пристально посмотрел на труп. Он лежал

в прежнем положении. И все-таки у дальней стены стоял тот же самый мальчик, маленький, бледный, потерянный.

– Как это может быть? – прошептал я.

Но маленькое жалкое существо не смогло ответить. Оно могло только смотреть. Оно было одето в ту же самую белую рубашку, что и труп, задумчивость смягчала его большие бесцветные глаза.

Откуда-то издалека до меня донесся звук. Звук шаркающих шагов в длинных катакомбах, ведущих к моей темнице. Не вампирские шаги. Я подтянулся и чуть-чуть пошевелил ноздрями, пытаясь уловить его запах. Сырой затхлый воздух не изменился. Единственным запахом в моей камере оставался аромат смерти, бедного сломленного тельца.

Я напряг глаза, глядя на цепкий маленький дух.

– Что ты здесь ждешь? – отчаянно прошептал я. – Почему я тебя вижу?

Он шевельнул ртом, как будто собирался заговорить, но лишь едва заметно качнул головой, красноречивым жалобным жестом выражая свое замешательство.

Шаги приближались. Я еще раз попробовал уловить запах. Но его не было, не было даже пыльной вони вампирских одежд, только приближающийся шаркающий звук. Наконец к решетке подошла высокая, похожая на тень, фигура изможденной женщины.