Ганс Эверс: Эверс Охотники на дьявола

Франк Браун взглянул на Терезу. Она была прекрасней, чем когда бы то ни было. Ее голова склонилась на левое плечо; длинные черные кудри рассыпались по обеим сторонам; венок из шипов обрамлял ее лоб, бросая на землю коралловые капли.

Раны на руках и ногах вскрылись, и тонкие струйки красной крови текли из них. Франк думал:

«Как долго она еще будет висеть, пока смерть освободит ее наконец?»

Тихая улыбка замерла на губах святой; лицо ее окаменело; капелька крови вытекла из ее рта и упала вниз.

— Ах, если бы она умерла, — шепнул Браун.

Она беззвучно, неподвижно висела на кресте… Шли минуты, быть может, часы. Для Брауна прошла вечность.

Все смотрели вверх.

Скуро, чтобы видеть, сделал шаг в сторону, но поскользнулся, и Тулио Трамонте, потеряв равновесие, упал с его плеча.

Франк Браун вскрикнул: он боялся, как бы юноша не увлек за собой распятую… Но Тулио слегка лишь задел ее и сорвал с нее белый покров.

Франк посмотрел на нее… Она была беременна. Под сердцем она носила ребенка… Его ребенка! Его ребенка! Они вскрикнул, оттолкнул всех, стоявших впереди, и бросился к кресту.

— Тереза! Тереза! — вскричал он.

Но она молчала. Глаза ее были закрыты и голова изне-можденно опустилась на грудь.

Он схватился обеими руками за крести и начал трясти его.

— Тереза! Тереза! — кричал он.

Святая очнулась и медленно открыла глаза.

— Кто звал меня назад на землю, брат Пьетро? — спросила она.

Пророк указал рукой на Франка.

Огромным усилием воли она подняла кверху голову; губы беззвучно зашевелились.

Потом, опустив глаза, она взглянула на Франка.

— Ударь меня копьем!

Франка схватили. Он отбивался, кусался, но они обхватили его тело и ноги и держали крепко. Скуро дал ему в руки огромные вилы.

— Делай, что она приказывает! — хрипло воскликнули они.

— Нет! Нет! — он выл и кричал, но они его не отпускали, подняли вверх и приложили острые, кривые зубы вил к телу святой.

— Святая требует это! — воскликнул пророк. — Ударь!

Франк изо всех сил старался освободиться, но восемь сильных мужчин держали его с дикой силой фанатиков. И воля той, что была на кресте, сделала железными их мускулы.

Он был ее куклой.

Тогда Джироламо Скуро с силой толкнул его в локоть — и зубья насквозь вошли в тело Терезы…

Проколол мать и дитя!..

Святая крикнула.

Это был единственный дикий, страшный крик.

Франка Брауна отпустили… Без чувств свалился он на землю…

Франк лежал поперек дороги.

Крестьяне подняли его, отнесли в сторону и бросили в заросли.

Он лежал неподвижно… А в его ушах звучал еще последний крик святой… Ее ужасный предсмертный крик…

Наконец он очнулся.

Осторожно, на четвереньках, как подстреленный зверь, Франк Браун пополз в кусты — только подальше отсюда! Так он дополз до небольшого уступа. Дальше идти было некуда: скала круто спускалась в озеро.

Он соскочил вниз. Озеро приняло его; он окунулся глубоко, почти до самого дна.

Но озеро выбросило его на поверхность, словно считая нечистым.

Инстинктивно Франк начал рассекать воду и перерезал все озеро. Он вышел на берег у дома Раймонди… Что ему там делать?

Позорный страх гнал его вперед.

Вдруг в кустах послышался шорох. Со страху Франк упал на колени, закрыл глаза и прижался к земле… Шорох все приближался…

Это была коза, приведенная Анджело.

Франк поднялся с земли, взял животное за ошейник и вышел за ним на шоссе.

Там на чемодане сидел Анджело.

— Автомобиль уже проехал?

— Нет еще, сударь.

Франк был спасен!

Он стал на краю дороги и, держась за орешник, внимательно смотрел на запад. В то время он почувствовал, как что-то ползет у его ног. Это была Сибилла Мадруццо. Старая нищая осталась такой же, какой он ее увидел впервые. Ее спина была искривлена так, что голова с растрепанными седыми волосами едва поднималась над поясом, губы ее что-то беззвучно шептали, и правая рука, протянутая вперед, ждала милостыни.

Франк не решился расспрашивать ее. Дав ей пригоршню серебряных монет, он подозрительно посторонился от нее.

— Уйди! уйди! — прошептал он.

Так, значит, она не исцелилась. Он вспомнил, что, воз-вратясь из Чимеи, он не встречал ее больше на собраниях мистера Питера. Так краткосрочно было ее счастье!..

Вверху, на Монте-Альмего, зашипел автомобиль; он мчался, как стрела, и был все ближе и ближе.