Виктор Точинов: Сказки летучего мыша

— Вы, Леонид Сергеевич, в своем репертуаре: стоило мне на пару минут отлучиться — у вас тут два свежих трупа образовалось.

— Один не слишком свежий, — откликнулся Кравцов, успевший осмотреть Алекса Шляпникова. — А другая еще не… Как на пару минут? — неожиданно закончил он. Мельничук отсутствовал больше часа.

— Ладно, не на пару, — согласился подполковник, включив подсветку часов. — На восемь с половиной…

Кравцов взглянул на свои «Командирские», затем бесцеремонно ухватил запястье подполковника… Часы они сверили перед походом в подземелье. Сейчас хронометр подполковника отставал на полтора часа.

— Который час? — быстро спросил Кравцов у Дани.

Но гонконгская электронная штамповка Дани показала нечто вовсе уж невразумительное: восемьдесят четыре часа и семь минут. Причем календарь часов утверждал, что на дворе стоит сорок шестое сентября шестьдесят девятого года.

— Когда вы спустились под землю? — продолжал расспрашивать мальчика Кравцов.

— Почти в полдень. Без трех минут вроде бы…

«За полчаса до нас…» — понял Кравцов.

— И сколько тут бродили?

— Не знаю… Часа четыре, может пять. Дважды привал делали, бутерброды все подъели…

Даня слегка преуменьшил. Часики Ады засвидетельствовали: она с мальчишками провела под землей семь с лишним часов. Получасовая фора увеличилась восьмикратно.

Пещерник появился — едва волочащий ноги от усталости. И с ног до головы мокрый.

— Хорошо, что вы еще тут … — пробормотал он, опускаясь на камень. — Я уж думал, ушли давно…

Кравцов и Мельничук переглянулись. Похоже, и для Васька время текло по-иному…

— Испугался я здорово, как она за автомат схватилась… — смущенно пояснил Пещерник. — Чуть отвернулась — я тихонько обратно в туннель шмыгнул. Да перепутал, видать, все они тут похожие…

Выяснилось: после долгих хождений Васёк выбрался к озеру-провалу. Не наружу, на берег, а в самую глубину. Вода должна была непременно залить пещеру, по которой добрался до водоема Вася — но не заливала. И оказалась более чем странной.

— Стоит, как стена, понимаете! Воронка — а не вращается, замерла! И не мокрая совсем… Твердая. Да нет, не лед! Ну как, как… Как пластилин на ощупь примерно…

Пораженный этаким дивом Пещерник отковырял от застывшего водоворота здоровенный кус воды-пластилина, взвалил на плечо и пошагал обратно, искать другой путь наверх. Но донести уникальный трофей не удалось — на половине дороги вода стала самой обычной, жидкой и мокрой. Процесс перехода оказался мгновенным, устроив Ваську незапланированный душ.

Кравцов кивнул на взрывную машинку.

— Алекс говорил, что у него за спиной груда снарядов. Или блефовал…

— Не блефовал, — перебил Мельничук. — Тут действительно в войну пропали тысячи тонн боеприпасов. Сколько ни искали, так и не нашли.

— Значит, электроимпульс до сих пор ползет по проводу — и никак не может доползти до детонатора. И только поэтому мы до сих пор живы…

— Хватит с нас чертовщины! — заявил один из собровцев. — Наверх надо сгонять, взять заряды и разнести стекло. Пока вы тут часы сравниваете, наверху, может, заложников режут…

Мельничук вопросительно взглянул на Кравцова. Тот покачал головой:

— Не выйдет… Едва мы выйдем наружу — рванут снаряды. Или озеро прорвется к раскаленной магме, и рванет еще сильнее. Если что-то можно успеть сделать, — то здесь, внизу.

Ничего сделать они не успели.

— Сзади!!! — Кто крикнул, Кравцов не разобрал. Обернулся — и понял, что наконец-то столкнулся с врагом. Не в кошмарном сне, не в бесплотном путешествии по неведомым глубинам, не в надиктованной Летучем Мышем сказке…

Из шахты выросла толстенная неровная колонна — верхний конец ее исчезал в темноте под самым сводом купола. Она складывалась из множества отростков меньшей толщины, между ними сновали, извивались, скручивались спиралями и распрямлялись совсем тонкие щупальца.

Бесконечно долгое мгновение не происходило ничего. Люди стояли, оцепенев, не в силах оторвать взгляды от завораживающего зрелища.

— Мамочка моя… — прошептал кто-то. Кравцов услышал лязг передернутого затвора и сам снял с предохранителя «Бекас», не обращая внимания на боль в раненных пальцах.

А потом живая колонна рухнула.

На них.

Рухнула и рассыпалась на десятки мечущихся по залу щупальцев.

Автоматные очереди рвут тишину на части. Желтые вспышки выстрелов — справа, слева, со всех сторон. «Бекас» дергается в руках. Громадный хлыст бьет по ногам. Кравцов падает — и стреляет в упор. Чей-то вопль — пронзительный и недолгий. В лицо хлещут струи черной жидкости, летят ошметки плоти. Он вскакивает, снова стреляет. Еще удар — по голове, каска выдерживает, но фонарь разбит. Длинные тени извиваются, мечутся во мраке. Выстрел, выстрел — по угадываемым в темноте стремительным силуэтам… Сухой щелчок — патроны кончились. Перезаряжать некогда. Охотничий нож в руке. И — в ближайшее щупальце, глубоко, до упора… Жидкость, хлещущая из ран, холодна как лед. Стрельба вокруг слабеет. Взрыв гранаты. Ударная волна сбивает с ног, но осколки не зацепляют, вязнут в извивающихся сплетениях. Ярким ядовито-красным светом вспыхивает не то осветительная ракета, не то фальшфейер. Снова крик, рядом, — на этот раз он узнает: Аделина! Рвется туда сквозь бестолково мечущиеся отростки. Видит голову и плечи девушки — тело оплетено, завернуто в кокон из щупальцев. И всё это ползет к зеву шахты… Он полосует кокон — податливый, скользкий, рукоять ножа выскальзывает из пальцев, Кравцов разрывает щупальца руками, что-то кричит, сам не слыша своего крика. Снова удар по голове — гораздо сильнее.