Алексей Славич: Ряд волшебных изменений

После похорон Иванов пригласил Зильбера с Катей к себе в офис. Достал из шкафа бутылку водки, какие–то древние, мутного стекла, граненые стопки, разлил и сказал:

— Как говорится, пусть земля будет пухом…

Выпили, помолчали.

— Вы ее хорошо знали? — спросил Зильбер.

Иванов, чуть поколебавшись, ответил:

— Да, Михаил Аркадьевич, много лет. И очень уважал ее. Сочувствовал, когда ей пришлось расстаться с вами в семидесятых… Давайте еще по одной — как говорили когда–то, за упокой души.

— Давайте, — согласился Зильбер, выпил, помолчал и встал. — Спасибо. Поеду.

Где–то через полгода Зильбер стало время от времени казаться, что кто–то его внимательно рассматривает — чаще всего, когда он шел домой от стоянки к подъезду.

Может, сказать безопасникам, вяло думал Зильбер, поднимаясь в лифте. Так ведь примут за сумасшедшего. Кому я, начальник управления, на хрен, нужен, должность не та, чтоб кто–то шпионил. Может, и впрямь крыша едет… Принять, что ли, снотворное и лечь спать. Хотя время детское — девять. Но как–то ничего не хочется. Сдал я после смерти Таньки. Вроде нестарый мужик, но зачем вообще живу — непонятно. Скучно. Разве что с дочкой иногда поболтать…

Зазвонил телефон.

— Добрый вечер, Михаил Аркадьевич, — как–то неуверенно и тревожно сказал молодой женский голос, очень похожий на голос Тани.

— Добрый, — после паузы хрипловато ответил Зильбер, почувствовав, как гулко забилось сердце.

— Я… родственница Татьяны Александровны Еремеевой, меня зовут Надя. Нельзя ли с вами встретится? Может, вы сейчас не очень заняты? Я тут недалеко.

— Случайно, не в такси в десяти метрах от моего подъезда? — спросил, откашлявшись, Зильбер.

— А… откуда вы знаете?

— Догадался. Поднимайтесь, Надя.

Наде было на вид лет двадцать с небольшим, меньше, чем последней «реинкарнации» Тани — но, несмотря на некоторые заметные отличия, она оказалась так на нее похожа, что у Зильбера защемило сердце. Пожалуй, подумал он, еще больше она была бы похожа на молодую Татьяну Александровну Еремееву.

— Чем мне вас угостить? — поинтересовался Зильбер. — А, вот. Наверное, вы должны любить коктейли с ромом.

— Никогда не пробовала. Но вы не беспокойтесь, мне ничего не нужно.

— Да какое беспокойство, — махнул рукой Зильбер, пошел на кухню и быстренько соорудил «дайкири», добавив в стакан девушки, как когда–то Тане, побольше сахара и сока.

— Вкусно! — по–детски облизываясь, сказала Надя, выпив почти сразу полбокала. — А откуда вы знали, что мне понравится?

— Таня этот коктейль любила.

— Так вы… знаете про меня? — тихо спросила Надя.

— Что знаю? — удивился Зильбер.

— Что я… вроде клона Татьяны…

— Нет, откуда бы я мог это знать, — после паузы сказал Зильбер. — Я даже не знал, что клоны возможны. Просто вы очень похожи на Таню. Теперь понятно, почему.

— А вам не противно? Ну, что я не настоящий человек? Например, я ваши эмоции чувствую за несколько метров… Вам Татьяна не говорила?

— Нет, — покачал головой Зильбер. — А мысли не читаете?

— Мысли — нет.

— Ну, а почему мне должно быть противно? Я, например, понимал, что Таня — не совсем человек. По крайней мере, обладает особыми возможностями. Это мне не мешало любить ее. Или, например, мне очень симпатична одна… не знаю, как сказать… девушка, что ли, на вид примерно вашего возраста. Только она на этот возраст выглядит уже лет двадцать пять. Я ее знал под именем Катя. Она, между прочим, была близкой Таниной подругой. Тоже, очевидно, не совсем человек.

— Да, Катя очень хорошая, — кивнула Надя. — Кстати, она мне и посоветовала с вами познакомиться. Вы ей тоже нравитесь. Она мне говорила, что если бы не Татьяна, она бы с вами обязательно трахнулась, когда вы были молодой.

— Много интересного вы мне рассказываете, — усмехнулся Зильбер. — А почему вы так долго за мной наблюдали? Недели две, по–моему?

— Не знаю, просто никак не решалась позвонить. Вы такой грустный всегда были…

— И в чем у вас проблема?

— Проблема? — переспросила Надя. — Ну, это, наверное, не проблема, а… мне как–то плохо… Грустно и тоскливо… Катя мне рассказала, что такая депрессуха периодически бывает у таких, как мы, но обычно в зрелом возрасте. А мне всего около двух месяцев…

— Что–что? — переспросил Зильбер.

— Прошло всего два месяца, как у меня сформировалась личность. И вдруг на меня почему–то навалилась депрессия…

— Давайте–ка еще выпьем, — предложил Зильбер, увидев, что стакан гостьи опустел. — Тоже иногда немного помогает от депрессии. Никогда, правда, не думал, что буду пить с двухмесячными младенцами.