Игорь Поляков - Таричетай

Жизнь внутри давала о себе знать.

Она, положив морду на землю, снова закрыла глаза.

Боль не даст ей уснуть-умереть, и это хорошо.

Даже если у неё ничего не получится, она боролась до конца.

Даже если она не увидит своих щенков, у них будет шанс на выживание.

Видения. Они приходят и уходят, становясь основной частью моей жизни.

Изображение с экрана монитора из прошлой жизни человечества, настолько нереальное, что, кажется, этого никогда не было. Фильмы, которые я могу смотреть, наверняка всего лишь выдумка, чтобы обмануть зрителя. Сказки, рассказанные наивному человечеству, перед тем, как оно перешагнуло через край.

Практически всё сюжеты я знаю наизусть. Их около ста, и, начиная с детства, я смотрел их сначала еженедельно на большом экране вместе со всеми оставшимися в живых людьми, потом тайком из укромных мест, а сейчас в медицинском отсеке с личного монитора.

Я ненавижу эти фильмы, потому что они заставляют поверить, что мир был другим, и люди относились друг к другу совсем не так, как сейчас.

Я обожаю эти фильмы, потому что не верю, что такое возможно.

Голубое бездонное небо.

И бесконечный звездный купол.

Счастливые лица людей, которые любят.

И радуются этому страданию.

Мир, в котором добро всегда торжествует.

А поверженное зло неискоренимо.

Человек, верующий в Бога.

И распинающий Его.

Я смотрю на экран и понимаю, почему сейчас торжествует зло. Человек сам виноват в этом. Нельзя убивать Бога, даже если Он сам покорно идет на заклание. Однажды убив Его, мы вечно обречены на проклятие. Так было до нас, и так будет после нас. Пройдут тысячелетия, и, когда Бог в очередной раз придет к людям, они снова убьют Его.

Я смотрю на экран, и понимаю, что этого Бога надо обязательно убить, и как можно более изощренно. Только убив его, люди смогли двигаться дальше, став абсолютным злом. Только так они стали главенствующей силой на Земле, – убей в себе жалость к ближнему, и ты станешь сильнее. Став сильнее, ты станешь главным, и получишь всё, что есть на планете.

Бог, который подставляет щеку для удара и прощает того, кто его ударил, обречен.

Видения приходят во снах. Проснувшись, я старательно пытаюсь забыть их, но они лезут сквозь препоны сознания. Я не хочу думать о них, и постоянно возвращаюсь к ним. Воспоминания – это те же изображения, только в моем сознании.

Мертвые тела на бетонном полу. И двое обнимающихся убийц.

Сейчас мне кажется сном то, что было реальностью.

Девушка разорвала рубашку на полосы и замотала кровоточащую руку парня, который сидел и непрерывно говорил о том, что они сделали это, что он смог всех победить, и, главное, теперь никто не властен над ним.

Она ему поддакивала и улыбалась.

Она говорила ему о том, что гордится им.

Она хвалила парня, и тот был рад этим словам.

Потом пришла мать парня. И девушка, помрачнев лицом, протянула руку к оружию, но – парень, вскочив со стула, бросился к своей матери, говоря быстрым речитативом о том, что им всё удалось. Что они убили всех, и что они победили. Что ты, мама, была права, невозможно жить, зная, что тебя могут в любой момент лишить жизни. И что теперь они здесь хозяева. И что Кэт ему так помогла.

Мать, прижав к груди сына-убийцу, гладила его по голове, глядя на женщину с пистолетом. На расстоянии пяти шагов. Практически в упор.

Две соперницы, способные дать жизнь и готовые убивать.

Невидимая глазом дуэль.

Обе женщины были вооружены: одна – пистолетом, другая – сыном. И только поэтому они остались живы.

Потом они искали живых. Или убеждались, что все убиты.

Когда мать убийцы подошла к лежащему на спине Полковнику и увидела, что тот необратимо мертв, она сказала о том, что они зря убили этого человека. Она молчала, когда парень оправдывался тем, что Полковник стрелял в него и показывал на своё забинтованное плечо. Она даже не глянула на девушку, когда та сказала, что выбора у них не было – или Полковник Яков, или её сын.

– Что мы теперь будем делать с этими трупами?

Мать парня спросила спокойным негромким голосом. Вопрос повис в воздухе. Фраза, которая была понятна всем – и убийцам, и пожилой женщине, и мне. Вопрос, ответ на который был только у меня.

Видения приходят наяву. Они прячутся в темных углах моего отсека и освещенных частях бункера. Я их вижу так же часто, как и сны.

Чаще всего, да можно сказать, почти постоянно, Полковник Яков, мрачно улыбающийся и довольно потирающий руки в предвкушении любимого дела. Когда я работаю, он всегда рядом. Чуть в стороне или сзади заглядывает через плечо. Иногда он дает мне советы, часто молчит, и почти всегда – хлюпает носом, словно его мучает вечный насморк. Я не пытаюсь с ним говорить, потому что знаю, что Полковник Яков – видение. Он исчезает от звука моего голоса, а во время работы его присутствие помогает мне.