— Птицы, — говорит Суджай, оглядываясь вокруг с простодушным изумлением. — Я ведь и правда слышу пение птиц. Так вот как выглядит утро. Объясни мне еще раз, что мы здесь делаем?
— Ты здесь затем, чтобы я не был один.
— Хорошо, но что здесь делаешь ты?
Дипендра сидит на корточках возле спортивного рюкзачка, плотно обхватив себя руками. На нем сверкающая белая рубашка, брюки со стрелками и очень хорошие полуботинки. Он буркнул приветствия Ясбиру и Суджаю, а больше не издал ни звука. Он все время что-то высматривает. Набрав горсть песка, пропускает его сквозь пальцы. Ясбир бы и этого не советовал.
— Сейчас мне полагалось бы сидеть спокойно дома и кодировать, — говорит Суджай. — Ну вот, сейчас посмотрим.
По грязной, усеянной сором траве шествует Кишор. Даже когда он не более чем удаленное, с иголочки одетое пятнышко, нет сомнения в его кипящей ярости. В неподвижном утреннем воздухе разносятся его воинственные крики.
— Я сшибу твою репу в реку! — кричит он Дипендре, все еще сидящему на корточках.
— Я здесь только как свидетель, — торопливо говорит Ясбир.
Ему нужно, чтобы этому поверили. Кишор должен забыть, а Дипендра не должен знать, что он был свидетелем и той опасной шутки, отпущенной Кишором в Туглуке.
Дипендра поднимает глаза:
— Иначе ты просто не мог, верно? Ты бы скорее умер, чем позволил бы мне иметь что-то такое, чего нет у тебя.
— Послушай, я спустил тебе тогда в поло-клубе. Тогда я мог бы тебя уделать, это было бы проще простого. Я мог бы расшибить твой нос в лепешку, но не сделал этого. Из-за тебя я пал в глазах своих друзей, в глазах людей, с которыми я работаю, и, что хуже всего, это было на глазах у женщин.
— Ну что ж, я помогу тебе с восстановлением чести.
Дипендра сует руку в рюкзачок и вытаскивает пистолет.
— Господи, у него пистолет, у него пистолет! — верещит Ясбир.
Его колени становятся, как ватные, он думал, такое бывает только в мыльных операх и грошовых книжонках. Дипендра встает. Его пистолет нацелен Кишору в лоб, в ту самую точку, где полагается быть бинди. [7] Бинди — точка на лбу, обозначающая касту.
— В рюкзаке есть еще один. — Дипендра указывает стволом и движением подбородка. — Возьми его. Давай разберемся с этим по-мужски. Разберемся достойным образом. Возьми пистолет. — Его голос возрос на октаву. На шее и на виске пульсируют жилы. Ударом ноги он откидывает рюкзак поближе к Кишору.
Ясбир видит, как у банкира вздымается дикая самоубийственная ярость, не меньше той, что поднялась у чиновника. Он слышит свой голос, бормочущий: «Господи боже, господи боже, господи боже».
— Возьми пистолет, я даю тебе честный шанс. Иначе я пристрелю тебя, как шелудивого пса.
Дипендра направляет пистолет и резко, неожиданно шагает к Кишору, он тяжело дышит, как издыхающая кошка. Его белая рубашка насквозь промокла от пота. Дуло пистолета в каких-то миллиметрах от головы Кишора.
Быстрым, так, что глазом не уследить, движением тело заслоняет солнце, крик боли и удивления — и Ясбир видит, что пистолет уже висит за спусковую скобу на пальце у Суджая. Дипендра сидит на песке, сжимая и разжимая свою правую руку. Старый брамин молча смотрит, с его головы капает вода.
— Теперь всё в порядке, теперь всё в порядке, всё в порядке, — говорит Суджай. — Я положу его в рюкзак вместе с другим, а затем избавлюсь от них, и никто не скажет об этом ни слова, ладно? Вот, я беру рюкзак, а теперь смоемся-ка мы отсюда, пока никто не позвал полицию, ладно?
Суджай перекидывает рюкзак через свое покатое плечо и направляется в сторону уличных фонарей; сжавшийся Дипендра плачет среди обрезков пластика.
— Как… что это… где ты такому научился? — спрашивает волочащийся сзади Ясбир, его ноги увязают в мягком песке.
— Я много раз кодировал это движение, вот и подумал, что оно может сработать и в реальной жизни.
— Не хочешь же ты сказать?..
— Это прямиком из мыльных опер. Разве не все копируют?..
В мыльной опере есть утешение. Ее крошечные предсказуемые ссоры, ее тщательно прописанные мелодрамы удаляют весь яд из хаотичного мира, где чиновник водоохраны может вызвать соперника на дуэль из-за женщины, встреченной им на шаади. Лилипутские изображения истинных драм, вылепленные из мыла.
Проморгавшись, Ясбир видит пистолет. Он видит, как рука Дипендры достает его из рюкзака замедленным, как в фильмах про воинские искусства, движением. Он вроде бы видит другой пистолет, лежащий среди свернутых в шарики спортивных носков. А может быть, эта врезка с близким планом ему только кажется. Он уже редактирует свои воспоминания.
Читать дальше