Картер Ченс - Самый достойный отец (ЛП)

Переводчик: Мария Смирнова

Перевод осуществлен исключительно для ознакомления, а не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Переведено группой Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

ЭЛЬ БАРКЛИ СМОТРЕЛА в лицо человеку, которого, как она думала, любила. Слезы катились из ее глаз.

Как она могла так ошибиться в нем?

Его звали Грис, и он был на семь лет старше ее. Ему было около тридцати, но выглядел лет на сорок из-за морщин на лице и седины в волосах. В руках Грис держал бейсбольную биту, которой яростно ударил по кухонному столу, разломав его пополам.

— Грис, — закричала она, — пожалуйста.

Она терпеть не могла умолять и ненавидела, когда ее голос звучал так испуганно, и когда она чувствовала себя беспомощно. Как Эль постоянно говорила себе, что это человек, которого она любила, и убеждала себя, что хотела бы провести остаток своей жизни с ним. Она повторяла, что он был хорошим человеком.

— На колени, сука, — прорычал Грис. — Опустись на землю, которой ты и принадлежишь.

Он угрожающе ударял битой по левой руке, словно разминаясь перед игрой в бейсбол, но Эль по своему опыту знала, что единственным, кого Грис действительно хотел ударить, была она.

— Не делай этого, Грис. Пожалуйста, не делай этого.

— Полагаю, что сказал тебе встать на колени, сука. Не заставляй меня повторять.

Медленно, нехотя, она встала на колени. С этой позой Эль слишком хорошо познакомилась за все те годы, которые она прожила с Грисом.

— Вот именно, ты, никчемная шлюха. Ты знаешь, где твое место, не так ли?

Она смотрела вниз на пол.

— Я спросил, где твое место, так ведь?

— Да.

— Что? Говори громче. Я не расслышал.

— Да, Грис.

— Ты грязная, отвратительная маленькая шлюха, не так ли? Ты жирная. Уродливая. Ничтожество.

Тишина.

Она не могла заставить себя ответить. Глубоко внутри себя она осознавала, что все те грубости, которые этот человек кричал ей в лицо, были неправдой, но что-то в нем заставляло ее почти верить его словам.

Удар.

Бита опустилась на стальную раковину, почти сорвав ее со стойки. Эль вздрогнула, ненавидя себя за проявление еще большей слабости, еще большего страха.

— Твоя мать знала это, не так ли?

Эль кивнула почти незаметно, но Грис все же заметил.

— Верно. Она знала, что ты — никчемная тварь. Знала, что никто не сможет любить тебя. Черт, даже она не смогла любить тебя, так ведь? Твоя собственная мать не любила тебя, Эль, а ведь ты была ее ребенком.

Эль уставилась в пол. Грис подошел и наклонился так, что его лицо оказалось на одном уровне с ее. Он схватил Эль за подбородок и заставил посмотреть на него.

— Она знала, что ты ничего не стоишь, не так ли?

Эль оглянулась назад. Она смотрела в эти стеклянные глаза, и думала, что могла бы предложить свою любовь. Она смотрела в лицо человеку, которого когда-то находила красивым.

— Твоя собственная мать не хотела тебя.

Эль не позволяла его словам проникнуть в свой разум, блокируя большую часть их значений, насколько это возможно. Это было единственной правдой, о которой она сожалела, что позволила Грису узнать ее. И эта правда стала единственной брешью в броне, которую она выстроила для себя. Ей не следовало рассказывать ему про это.

— Родители отказались от тебя, — продолжал он. — Думаю, это объясняет, почему ты такая е*нутая сука.

Грис начал сжимать руку в кулак, его сильные пальцы болезненно вжались в ее скулу. Эль хотелось закричать, но она боялась, что этим только подстегнет его.

— Вот почему ты никогда не могла успокоиться, остаться на одном месте, удержаться хотя бы с одним человеком.

Эль покачала головой. Это было не совсем верно.

— Я предана тебе, — прошептала она, пытаясь произнести слова сквозь сжатые его захватом губы.

— Хотел бы я, чтоб это было так, Эль, — сказал он, качая головой.

Грис был крупным мужчиной. Он любил хвастаться, что с легкостью поднимает 136 килограммов. Когда ему требовались деньги, он участвовал в боксерских поединках, где, как правило, побеждал. У него были мышцы, как у быка.

Эль отпрянула в испуге, когда он стукнул кулаком на полу возле ее ног.

— Ты всегда была одной ногой за дверью, Элла. Твои глаза всегда смотрят на дверь. Не думай, что я не чувствовал это. Ты никогда не впускала меня по-настоящему. Ты выстроила вокруг себя стены, словно крепость.