Денис Калдаев - Семь миллионов сапфиров [litres]

Мы рекомендовали ему успокоительные и ромашковый чай.

– Что именно вас беспокоит? – спросил доктор Сечин.

– В основном, конечно, репортеры, – покосился на окно испытуемый. – Преследуют меня всюду. Вредные, как клопы.

– Если дело только в них…

– Не совсем. Пожалуй, я пойду.

Спустя десять дней он стал ходить к нам почти ежедневно. Выглядел апатичным и измученным. И лишь тогда он признался:

– Боюсь, я начинаю верить в эти проклятые цифры.

– Вам нужен покой.

– К черту утешения! Судя по вашим табличкам, мне осталось жить меньше месяца. – Он швырнул о стену кружку Сечина. Она разбилась вдребезги.

С каждым днем его самочувствие ухудшалось. Мы узнали, что он бросил работу и круглые сутки сидел дома. Это был переломный момент – именно с того дня я искренне пожалел, что решился на эксперимент. Больше всего был недоволен доктор Сечин. Но, мне кажется, при его равнодушии к личности испытуемого, это недовольство скорее было вызвано «пострадавшей» кружкой.

Однажды испытуемый явился к нам радостный и довольный.

– Я знаю, что ваш Анализ – полный бред! – воскликнул он. – Я долго размышлял над тем, как вы его сделали. Что, если сейчас я пойду и прыгну с Вестлендского моста? А? Совпадут результаты? Шиш с маслом! Вы не можете просчитать все варианты. Это же попросту невозможно! Ну переедет меня трамвай, утону ли я в ванне, или же мне на голову свалится рояль. Не все ли равно? Кто гарантирует, что я умру именно через двадцать один день, в эту «дату Х»? Что молчите? Шарлатаны!

Он тараторил скороговоркой.

– Больше я не поверю ни единому вашему слову! – И захлопнул за собой дверь.

Я выглянул в окно. Испытуемый, качаясь из стороны в сторону, бежал по улице.

Вечером я позвонил ему. Удивительно, но он сразу взял трубку.

– Что нужно?

– Я знаю, что вам страшно, – сказал я ему.

Он молчал. Я выдержал паузу.

– Приезжайте завтра. Мне действительно жаль.

– Вы втайне надеетесь, что Анализ сработает.

Мне показалось, что я услышал всхлип, похожий на плач.

– Я жду вас.

Но он не приехал.

Не явился он и на следующий день.

– Это может обернуться серьезным скандалом, – сказал Сечин.

– В первую очередь, подумайте о чувствах этого человека, а не о себе! – Я вышел из себя.

– Но именно вы целиком поддержали идею эксперимента. Разве нет? Забыли, что человек – это не просто крыса, над которой можно безнаказанно ставить опыты!

Я перевел дыхание.

– Нужно обследовать испытуемого.

Утром мы поехали к нему домой. Он не открывал, и мы приняли решение ломать дверь. Вызвали слесарей и полицию.

«Как бы не случилось ничего плохого», – подумал я.

Несчастный лежал на кровати в позе зародыша и глухо стонал. Телодвижения его были неточные. Лицо бледное. Руки мелко дрожали.

– Прошу вас, уйдите, – сказал он.

– Адриано, мы вам поможем.

Мы увезли его на обследование. Он прошел несколько тестов Роршаха, Люмена и тест на IQ. Через пару часов мы сделали снимки мозга и кардиограмму сердца. Это ужаснуло нас. По результатам было принято решение перевести испытуемого в отделение психиатрии на особый контроль.

Шизофрения под вопросом.

При обследовании выявлено недостаточное кровоснабжение лобной доли мозга, вероятно возникшее после объявления результата Анализа. Мы считаем, что травмирующее эмоциональное событие вызвало непереносимый стресс, который привел к подобным расстройствам.

Вместе с тем интеллект и логические функции мозга оказались в норме. Несмотря на частичную дезорганизацию мышления, они были в прекрасном состоянии. Тесты на IQ показали очень высокий уровень интеллекта (оба раза отметка за 150 баллов). Удивительный случай.

Испытуемому были назначены психотропные препараты группы Т-23 и социальная терапия.

За несколько дней до наступления срока отмечена полная дезорганизация мышления, присутствие в сознании стойких бредовых идей и признаки галлюцинаций. Испытуемый уже не понимал, где кончается реальность и начинается вымысел. Он был буквально одержим параноидальными мыслями о том, что Анализ – ложь.

Адриано Ли умер во сне, точно через пятьдесят два дня, три часа и семь минут после Анализа.

Мы зашли к нему в палату всей врачебной коллегией, так как знали, что придется освидетельствовать смерть. Он лежал на левом боку, положив под щеку ладонь. Лицо его было расслабленным, рот приоткрыт.

Вскрытие показало острую сердечную недостаточность…»

Этот журнал перевернул все мое мировосприятие. Я невольно съеживался во время чтения. Неужели меня тоже ждет безумие? Ведь больше всего я боялся сойти с ума и причинить вред Ионе или еще кому-нибудь. Меня вдруг царапнула мысль: верно ли то, что сумасшествие отнюдь не грозит человеку, если ему сделали Анализ сразу после рождения? Что, если бы я знал об ограниченности своей жизни еще с пеленок, а благоразумное воспитание заставило бы меня воспринять это как неоспоримую данность? Боялся бы я тогда за свой разум?