Нил Шустерман - Грозовое Облако

И хотя Цитра не желала этого слышать, она понимала — это правда.

— Мы умрем, — повторил Роуэн. — Но наша жизнь не кончится.

Она отодвинулась от него.

— Да? И как ты намерен это осуществить? — спросила она с той же едкой горечью, что была у кислоты, которая едва не погубила ее.

Но Роуэн, черт бы его побрал, оставался спокоен.

— Мы в воздухонепроницаемой камере, подвешенной внутри другой воздухонепроницаемой камеры. Это… это как саркофаг в склепе.

Объяснение Анастасию не утешило.

— Который через несколько минут окажется на дне Атлантического океана! — напомнила она.

— И температура на глубине примерно одинакова во всем мировом океане. Всего пара градусов выше точки замерзания…

И наконец Анастасия поняла. Поняла всё. Мучительный выбор, который только что сделала серп Кюри. Жертва, которую она принесла, чтобы спасти их.

— Мы умрем… — проговорила она, — но холод сохранит нас…

— А вода сюда не проникнет.

— И однажды кто-нибудь найдет нас!

— Точно.

Она помолчала, свыкаясь с мыслью. Эта новая перемена в жизни, новая реальность были кошмарны, и все же… Как может нечто, столь ужасное, быть исполнено такой надежды?

— Как долго? — спросила она.

Роуэн оглянулся вокруг.

— Думаю, холод прикончит нас до того, как закончится кислород…

— Нет, — прервала Цитра, потому что это она себе уже уяснила. — Я имею в виду — как долго мы здесь пробудем?

Роуэн пожал плечами, как она того и ожидала.

— Год. Десять лет. Сто. Не узнаем, пока нас не оживят.

Она обняла его, и он крепко прижал ее к себе. В объятиях Роуэна она больше не была серпом Анастасией. Она опять стала Цитрой Террановой. Это было единственное место на земле, где она все еще могла быть прежней собой. С того самого мгновения, когда они вместе попали в подмастерья, Роуэн и Цитра были связаны друг с другом. Они двое друг против друга. Они двое против всего мира. Все в их жизни определялось этой бинарностью. Если им суждено сегодня умереть, чтобы жить дальше, было бы неправильно, если бы они не сделали это вместе.

Цитра вдруг издала смешок — один-единственный, похожий на нечаянный кашель.

— Этого в моих планах на сегодня не значилось!

— Правда? — сказал Роуэн. — Зато значилось в моих. Я был совершенно уверен, что сегодня умру.

Как только вода затопила улицы вокруг лагуны, события понеслись с головокружительной быстротой. Этаж за этажом, городские строения уходили под воду. Серп Кюри, удовлетворенная тем, что сделала ради спасения Анастасии и Роуэна, направилась вверх по лестнице Башни основателей — самого высокого небоскреба города. Отовсюду доносился звон бьющегося стекла и плеск воды, прибывающей все быстрее по мере того, как здание погружалось в море. Наконец, Мари выскочила на крышу.

Здесь были десятки людей — толпились на вертолетной площадке, задирая головы вверх, не желая расставаться с надеждой, что с неба к ним придет помощь. Ибо все произошло слишком быстро, чтобы кто-нибудь успел примириться с судьбой. Мари оглянулась по сторонам: соседние, не такие высокие строения, одно за другим исчезали в бурлящей воде. Над поверхностью виднелись только башни Великих Истребителей и Башня основателей — не залитыми в ней оставалось еще этажей двадцать.

У Мари не было сомнений относительно того, что следует предпринять дальше. Среди собравшихся было с десяток серпов. К ним она и обратилась:

— Кто мы? — спросила Мари. — Крысы или серпы?

Все обернулись к ней. Узнали. Ведь весь свет знал, кто она. Великая Гранд-дама Смерти.

— Как мы покинем этот мир? — продолжала она. — И какую торжественную службу сослужим для тех, кто должен уйти вместе с нами?

Она вынула свой нож и схватила ближайшего к ней человека в гражданской одежде. Это была женщина, — женщина, которая могла быть кем угодно. Мари вонзила нож снизу, из-под ребер, прямо в сердце. Женщина смотрела ей в глаза, и Мари проговорила:

— Иди с миром.

И женщина ответила:

— Спасибо, серп Кюри.

Мари бережно опустила тело на пол. Другие серпы последовали ее примеру и начали полоть с таким милосердием, состраданием и любовью, что это приносило огромное утешение, и люди толпились вокруг них, прося, чтобы их выпололи следующими.

Затем, когда на крыше остались только серпы, а море пенилось всего в паре этажей внизу, серп Кюри сказала:

— Заканчиваем с этим.

Она стала свидетелем того, как последние серпы Твердыни прибегли к седьмой заповеди и выпололи себя. А затем она занесла нож над собственным сердцем. Так странно и неловко держать рукоятку повернутой к себе! Мари прожила долгую жизнь. Полнокровную жизнь. Были в ней поступки, в которых она раскаивалась, были и такие, которыми гордилась. Сейчас наступил час расплаты за ее ранние подвиги, — расплаты, которую она ждала все эти годы. Мари почти ощущала облегчение. Единственное, чего бы ей хотелось — видеть, как оживят Анастасию, когда Хранилище однажды будет поднято с океанского дна; но она понимала: когда бы это ни произошло, это случится без нее.