Владимир Моисеев - Мизантроп [СИ]

— Чем занимаешься, Уилов? Мне рассказали, что ты забросил астрономию. Зря, ребята любили хвастаться перед девушками, что один из их друзей — настоящий астроном. Представитель романтической профессии.

— Ерунда. Какая там романтика! Компьютеры, цифры и формулы.

— Ты, Уилов, всегда старался держаться подальше от народа, никогда не любил людей.

— Наверное. Тебе виднее.

Прохор тяжело вздохнул, мне не понравились его глаза: были они ясными и пронзительными. Показалось на миг, что он был непозволительно трезв.

— Ты не ответил на мой вопрос. Чем занимаешься?

— На встречах одноклассников это самый дурацкий вопрос, — сказал я, не смог промолчать.

— Если дурацкий, так ответь.

— Исследую будущее.

— Не смеши, — сказал Прохор. — Предсказатель из тебя не получится. Нет в тебе достаточной наглости, да и врать ты не умеешь.

— Я не предсказываю будущее, его нельзя предсказать или построить, его можно только изучать.

— Политика? Поменял астрономию на политику? Ну, знаешь ли…

— К будущему политика отношения не имеет. Есть тактика, есть стратегия, а есть реальность. Эти штуки редко пересекаются.

— Ты — политтехнолог?

— Нет. Я уже сказал, что политика меня не интересует. Только будущее.

К нам присоединилась одноклассница Ольга. Она мне подмигнула, потом подумала и подмигнула Прохору.

— Можно я немного помолчу рядом с вами, послушаю умных людей.

— Можно, — разрешил я.

— И меня политика не интересует, — грустно сказал Прохор. — Знаешь, я долгое время был либералом. Меня всегда интуитивно привлекала свобода. Не только своя, но и чужая. Мне кажется, что люди должны быть свободны.

— Согласен, — сказал я.

— Но потусоваться с либералами не удалось, они меня выставили за дверь. Оказалось, что их интересует только экономическая свобода. Чтобы экономика эффективно развивалась, частные предприниматели должны получать максимальную прибыль, а государство не должно им мешать обирать лохов. К остальным проявлениям свободы либералы относятся весьма оригинально — им наплевать на любые личные или общественные фантазии, но при условии, что они не ограничивают возможности частных предпринимателей и не мешают получать прибыль.

— Да, конечно. Это не секрет.

— Понимаешь, стремление к свободе и безразличие к поступкам соседа — это разные вещи. Как в будущем будет решен этот вопрос? Ты, Уилов, наверняка знаешь правильный ответ. Победит ли добро, свет и все хорошее тьму, зло и все плохое?

Мелькнула в голове правильная мысль: «Промолчи!» Но я уже был пьян, а в таком состоянии могу говорить о будущем часами.

— Обычное дело. Характерная претензия к будущему. Если бы плохие ребята захотели уничтожить мир, они бы действовали именно так — призывали бороться за все хорошее против всего плохого. А плохое, как известно, все вокруг. Без исключения.

— И я? — спросил Прохор.

— Безусловно, — ответил я. — Доказать это не составит труда. Нет ничего проще. Если, конечно, это кому-то понадобится. Личная заинтересованность, Прохор, очень тонкая штука. Она способна творить чудеса. Но в каждом конкретном случае надо разбираться отдельно. Особенно, когда речь заходит о жадинах. Ты ведь жадина, Прохор?

— Наговариваешь. Я — человек доброй воли.

— А в детстве был жадиной.

— Но я действительно за все хорошее против всего плохого.

— Это должно настораживать.

— Кого?

— Прежде всего, тебя самого. Это же первый симптом деформации мозга.

— Получается, нужно быть за все плохое против всего хорошего?

— О, это второй симптом деформации мозга.

— Ты утверждаешь, что у всех людей проблемы с головой?

— Только у тех, кому повезло иметь развитый мозг.

Потом Прохор куда-то пропал. Наверное, нашел другую жертву для бессмысленной болтовни. Нет, в самом деле, что может быть глупее выяснения достигнутого за время нашей разлуки жизненного успеха. Я представил, как он задает свой дурацкий вопрос кому-то еще: «Чем ты сейчас занимаешься»? Это было смешно. Мне было приятно, что свой экзамен я уже сдал.

Ольга схватила меня за руку и потащила танцевать. На встречах одноклассников принято заниматься всякой ерундой. Я знал куда направляюсь, и был готов к любым безрассудствам. Все равно день пропал.

А пиршество, между тем, продолжалось своим чередом. Народ здорово набрался. Это важно отметить, потому что объясняет, почему я беспрестанно трепался о взаимосвязи прошлого и будущего. Это было неправильно, потому что есть темы, о которых следует говорить, только оставаясь сосредоточенным и трезвым. Неудивительно, что внятно сформулировать, в чем она конкретно проявляется, эта самая связь, мне не удалось. По понятным причинам: мысли в голове скользили то слева направо, то справа налево, как курсанты во время морской качки. Потом из-под ног стала самым предательским образом ускользать земля, и стало не до философских обобщений. До конца дня я стал ходячим гироскопом: задача поддержания равновесия поглощала все без исключения помыслы и силы. Но болтал я безостановочно. Как потом выяснилось, исключительно о будущем. Кроме Прохора, вновь откуда-то материализовавшегося, мои слова пытались понять еще двое: Захар и Ольга, чему я был искренне рад. Они были хорошими слушателями, и мне хотелось объяснить им, что будущее к нам равнодушно и даже враждебно, но это совсем не трагедия, а повод разузнать о нем больше. Если ты предупрежден о планах врага, значит, вооружен. Захара мое выступление заинтересовало по-настоящему. Он раскраснелся и кивал головой в такт моим словам, создавалось впечатление, что я не веду научную беседу, а декламирую стихотворение. Ритм подсказывал, что я пользуюсь пятистопным ямбом. Ольга слушала меня, закрыв глаза, наверное, так ей было легче воспринимать информацию, которой я делился.