Владимир Моисеев - Здравствуй, Марс! [СИ]

— Закрутил!

— Старался. Жаль, что жизнь наша всегда оказывается сложнее и запутаннее наших придумок.

— Литература — очень странное занятие, — задумчиво сказала Марта.

— Согласен, — подтвердил Вик. — Но захватывающее.

Утром, когда Вик собрался отправиться в технический модуль, его остановила Марта.

— Сегодня для тебя есть работа в жилых помещениях. Нужно отрегулировать генератор кислорода и проверить зарядку аккумуляторов.

— Это может сделать Логов, — сказал Вик.

— Логов сегодня будет занят в оранжерее.

— Неужели сегодня моя очередь? Не люблю овощи.

— Надо, товарищ!

Логов отправился в соседний отсек искать инструкции, касающиеся профилактических работ в оранжерее. В свое время он удивлялся, почему документы имеют бумажные копии. Теперь он знал, что компьютеры иногда виснут, аккумуляторы имеют тенденцию разряжаться в самый неподходящий момент, к тому же на бумаге можно делать важные пометки и оставлять комментарии. Например, обводить кружком важный пункт в инструкции. И еще он заметил, что на душе становится спокойнее, когда перед глазами увесистый том с распечатками. Словно бы забота людей, готовивших это путешествие, материализовалась. Казалось бы пустяк, мелочь. Но разве можно пренебрегать пустяками в таком великом деле, как переселение на Марс.

Вик остался наедине с Мартой. Ему было не по себе, словно он вчера незаслуженно ее обидел и теперь должен получить сдачу. Наверное, в самом деле, он позволил себе лишнее. Но едва эта мысль появилась у него в голове, он тотчас почувствовал чудовищный прилив злости. Какого дьявола! Обижать людей, конечно, нехорошо, но разве правда может обидеть? Если он ошибся, что ж, ничего страшного, поправьте. Вик не считал себя единственным на свете хранителем истины. Наоборот, он любил, когда кто-то исправлял его ошибки. Ничего хорошего в ошибках нет. Несомненно, их следует исправлять, кто же спорит, но прежде чем тыкать в них пальцем, нужно сначала убедиться, что это ошибки. Вот только на этот раз, он был уверен в своей правоте, вроде бы.

— Ну и наговорил ты вчера! — сказала Марта.

— Это ты про что?

— Про сюжет твоего нового текста.

— А что такого?

— Какие странные мысли тебя посещают. Все, что ты придумал, никакого отношения к происходящему с нами здесь, на Марсе, не имеет. Я могла бы обидеться, но это глупо, насколько я поняла, у тебя творческий кризис. Позволь, я помогу тебе выбраться из той депрессивной ямы, в которую ты себя загнал.

— Ерунда, — возмутился Вик. Он понял, что разговор добром закончиться не может, но отступать не собирался. И раньше за ним водился такой недостаток: в неприятных ситуациях, когда любой нормальный человек попытается отыскать приемлемый компромисс, Вик почему-то терял способность договариваться и становился упрямым до невозможности, часто вопреки своей выгоде. Сейчас был именно такой случай. — Я чувствую себя прекрасно, тот несомненный факт, что я опять способен сочинять и получается у меня, прямо скажу, неплохо, подтверждает это. И к нашему существованию сюжет, который я вчера придумал, имеет самое прямое отношение. Он возник здесь, на Марсе. А следовательно…

— Но все не так.

— Может быть. Я и не утверждал, что рассказываю о реальной ситуации. Но у меня возникли ассоциации, с которыми мне захотелось поделиться с вами. Понимаешь, эмоциональное восприятие окружающего мира — очень важная составляющая установления истины. Обостренное чутье художника еще никто не отменял. Ты привираешь, когда говоришь: «Все не так». Не все не так.

— В чем ты меня обвиняешь? — спросила Марта. — Ты лучше других знаешь, что я желаю тебе и Логову только добра. Мои чувства к вам слишком сильны, чтобы можно было подозревать меня в чем-то недостойном.

— Твои чувства сильны, но открыты ли они?

— В большей части.

— Да ладно! Я все про тебя знаю!

— Ты не можешь!

— Хорошо, не знаю, но догадываюсь.

— Обостренное чутье художника?

— Бог дал мне это умение.

— И о чем ты догадываешься?

— Ты, Марта, проводишь над нами некий эксперимент. Какой? Это ты расскажи. Но если бы я писал про тебя книгу, то обязательно упомянул о белых халатах и клетках с дрессированными зверями, к которым ты относишься с истинной любовью, бережешь и заботишься о нас. О, ты любишь нас, несчастных, но, увы, только как подопытных животных.

— Я люблю вас по-настоящему.

К своему удивлению, Вик понял, что победил.

— Расскажи мне все. Я пойму, а потом мы решим, что можно будет рассказать Логову. Вы с ним, как два голубка, было бы подло разбивать такую пару.