Владимир Моисеев - Здравствуй, Марс! [СИ]

— Очень хорошо, — сказала Марта.

— С этим Центром наверняка связаны какие-нибудь интересные истории, — сказал Вик. — Ты долго там проработал?

— Нет, — сознался Логов. — Всего несколько недель. Меня разоблачили и выгнали, я оказался несерьезным человеком.

— Неужели не справился?

— Хозяев Центра не устроило мое мировоззрение. Они считали себя инопланетянами, а я им не поверил.

— Что случилось с этим Центром дальше? — спросила Марта.

— Никогда больше о нем не слышал, — сказал Логов и сам удивился, что долгие годы не вспоминал о Центре и не интересовался его судьбой.

На следующий день Вик вызвал Логова в технический модуль, ему понадобилась помощь.

— Надо поговорить, — сказал он, как только Логов снял скафандр. — Что это за белиберду ты вчера вечером нам наплел?

— Почему белиберду? Это два эпизода из моей жизни. Я был честен.

— Ты уверен, что это случилось именно с тобой?

— Конечно. Я все помню. Придумал только несколько эпизодов, восстановил, так сказать, последовательность событий. Может быть, слегка приукрасил. Но в том, что все было именно так, уверен.

— Почему ты выбрал именно эти эпизоды?

— Марта сказала, чтобы я что-нибудь рассказал о себе, вспомнились эти истории. Почему? Я не знаю.

— Ты всегда делаешь то, что тебе приказывает Марта?

— Как правило. Ты же и сам знаешь, что она лучше нас приспособлена к жизни.

— Да, это так. Тебе не кажется это странным?

— Из трех человек один обязательно оказывается более приспособленным, что здесь странного?

— Но почему не мы с тобой?

— Да ладно! Посмотри на себя, ты у нас сочинитель историй, какое отношение к реальной жизни ты можешь иметь? И я, кстати, не слишком далеко от тебя ушел — мизантроп и социопат. Нам повезло, что мы встретили Марту. Без нее мы бы давно загнулись.

— Согласен, повезло. Но не кажется ли тебе, что как-то очень сильно повезло, по-особенному? Что таких везений в жизни не бывает?

— Я не понимаю. Что ты хочешь сказать?

— Нам следует лучше узнать Марту. Давно собираюсь предупредить тебя: соблюдай осторожность.

— Через двадцать лет я буду знать ее лучше. Но о чем ты? Иногда моего скромного интеллекта не хватает для того, чтобы расшифровать твои послания.

— Если бы я знал!

Сработала рация. На связь вышел Вердиктов. В первый раз за две недели.

— Логов, вы слышите меня?

— Привет, — сказал Логов.

— Пройдет каких-нибудь пятьдесят лет, и марсиане, потомки первых переселенцев, то есть нас с вами, введут в обиход оскорбительную кличку «земноводные». Так они будут называть обитателей Земли. Понятно, что на Марсе долго еще будут проблемы и с тем, и с другим. Вот, значит, они и подчеркнут таким образом глубокую разницу между землянами и марсианами. Это я вчера вечером придумал. По-моему, хорошо получилось.

— Что оскорбительного в этом термине?

— Это не термин, а грязное марсианское ругательство. Можете теперь так называть ненавистных вам людей. По степени оскорбительности слово занимает место рядом с широко известными ругательствами подонок и сволочь.

— Зачем вы мне все это рассказали?

— У ругательств есть одна особенность, они всплывают в памяти людей, когда им не хватает обычных слов для выражения чувств. Они эмоционально окрашены. Вы и не заметите, как станете обзывать земноводным любого переселенца, совершившего ошибку или не исполнившего вовремя ваш приказ.

— И не подумаю, — возразил Логов.

— Подумаете и не раз! Вы очень скоро сообразите, что любое произнесение этого ругательства отдаляет вас от бывшей родины, рвет с ней связь, которая так мешает всем нам окончательно почувствовать себя марсианами. Но марсиане гордый народ! Они никогда не подчинятся воле Земли!

Вердиктов закончил выступление и прервал связь.

— Не кажется ли тебе, что Вердиктов окончательно спятил? — спросил Логов.

— Нет никаких сомнений, — подтвердил Вик.

— Спасибо. Если мы оба способны оценить состояние этого человека, как неадекватное, значит ли это, что мы с тобой пока в своем уме?

— Не хочу тебя расстраивать, но помешательство этого человека ничего не говорит о нашем душевном здоровье. Кстати, мы можем заблуждаться в оценке душевного состояния Вердиктова.

— Ты же не просто так мне это сказал? — расстроился Логов. — Ты что-то знаешь?

Они замолчали. Логов не хотел, чтобы Вик ответил, ему было страшно от одной мысли, что он располагает доказательствами их безумия. Это будет означать, что они пожертвовали своей жизнью зря. Ему хотелось, чтобы это молчание длилось месяц, год, а еще лучше двадцать лет. Есть вещи, о которых знать нельзя. Только сейчас Логов понял, что это значит.