Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

– Мистер Мэннинг все больше и больше погружался в расстояния и время.

Это и в самом деле было самым правильным описанием жизни Гая Мэннинга. Прежде он много путешествовал, изучая таким образом расстояния. Ему нравилось смотреть на море, и эта потребность выражалась в любви к географическим картам. Он измерял по ним расстояния с помощью маленькой линейки из слоновой кости. Выйдя на прогулку, он направлялся к ближайшему холму или другой возвышенности, откуда мог видеть расстояния, открывавшиеся перед ним по мере подъема. И с ним всегда оставались звезды, что появлялись в бесконечной дали по ночам, или облака, заполнявшие собой расстояния среднего диапазона. Одно время его интерес сместился к внутренностям соборов, сборочных цехов, где могли летать небольшие самолеты, и внеземных сооружений, подобных тем, что предсказали Артур Кларк в «Свидании с Рамой» и Джон Варли в «Титане».

Так же обстояло дело и со временем. В какой-то момент Мэннинг чрезвычайно заинтересовался стенными часами. Будь у него больше денег, он наверняка стал бы коллекционером и весь его дом наполнился бы тиканьем и звоном. Но в конечном счете, его всегда притягивали простые, обычные способы измерения времени, настройка наручных часов и будильников, сигналы, возвещающие время суток, точный отсчет секунд, определение длительности момента пробуждения (важное звено, соединяющее субъективное с объективным, воображаемое с реальным, микрокосм с макрокосмом), а также неспешное круговое движение звезд по небесному циферблату.

– Его никогда не интересовали цифровые часы, – заметил доктор Льюисон. – Особенно такие, на которых не видно ничего, кроме пустого черного экрана, пока не нажмешь кнопку. Меня, к слову сказать, тоже. Он предпочитал самые простые часы: прямые черные цифры через равные промежутки, минутные деления на внешней окружности и три стрелки.

– Я знаю, – согласилась Джоан Майлз. – Как он говорил, так можно заглянуть в лицо времени, оценить его выражение и понять, что оно замышляет.

Джек Пенроуз поднял глаза, что-то вспоминая, потом начал:

– Однажды он пересказал мне один из своих снов. Он стоял на абсолютно плоской равнине, покрытой мелким серебристым песком. Освещение было самым обычным, но он понимал, что находится в пустыне. Он ощущал спиной инфракрасные лучи чрезвычайно горячего солнца, периодически обжигавшие его сквозь тонкий облачный покров. При каждом тепловом ударе плотно утоптанный песок под ногами начинал быстро дрожать, как при землетрясении, – примерно шесть упругих толчков на один удар сердца. Вокруг был туман, который медленно поднимался вверх. Поначалу он не увидел ничего, кроме серебристой, мелко вздрагивающей равнины, которая уходила в бесконечность по всем направлениям. Он почувствовал жуткое одиночество. Туман продолжал рассеиваться, и вот впереди – примерно в двух милях, по его подсчетам, – показалась широкая квадратная башня. На самом деле она напоминала форт. Он различил два темных, довольно тонких крыла, выступавшие из башни на многие мили, – подвесить их таким образом казалось совершенно невыполнимой задачей. Он едва разглядел вдали край одного из крыльев. Затем перевел взгляд на второе крыло, более длинное, продолжил наблюдать, и ему показалось, что оно очень медленно приближается к нему, плывя над серебряным песком. Туман поднялся еще выше, и он заметил тень, быстро бежавшую по равнине в его сторону. Он поднял голову и увидел третье крыло, выше двух других, которое рассекало туманный воздух, словно огромная вращающаяся коса. Он посмотрел на свои часы, чтобы определить скорость косы, но увидел секундную стрелку, которая быстро ползла по серебряному циферблату, и сообразил, где находится.

– Под стеклом наручных часов, – услышала Джоан собственный голос. – Это ведь от их тиканья дрожал песок? А когда туман совсем рассеялся? Что было снаружи? Он что-нибудь рассмотрел?

– Он проснулся оттого, что ремешок часов слишком сильно сдавил запястье. Забыл снять часы вечером. Он сказал, что с возрастом начинаешь ощущать это трудноуловимое давление.

Глаза Джека слегка округлились, а потом он нахмурился – словно сказанное вызвало другое воспоминание, разобраться с которым будет намного труднее.

– Наручные часы тикают пять раз в секунду, – заметил доктор Льюисон. – Хотя теперь мне тяжело об этом слышать. Его мания все подсчитывать, его увлечение малыми числами… Знаете, Гай где-то подцепил привычку сортировать монеты по стоимости и рассовывать по разным карманам. И вдобавок завел обычай пересчитывать их на ощупь.