Владимир Далецкий - Личная жизнь

– Хватит трескать! – раздался зычный голос.

Это какая-то дама выглядывает из-за двери, зажимая нос двумя пальчиками. Да, запах еще тот! Но, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Нелли бросается в угол и тащит какие-то две деревянные бадейки, потом начинает ловко в них сгребать все со стола. Я пытаюсь ей неумело помогать. Набрав бадейки, мы тянем их за железные дужки по коридору, а затем по лестнице вниз (хотя бы не споткнуться!). Как Нелька ухитряется при этом одной рукой держать еще и свечу? Эквилибристка!

Вытаскиваем две тяжелые бадейки на двор. На небе появилась большая полная луна, так что в ее тусклом свете можно рассмотреть странный, явно средневековый замок с башенками и острыми крышами, изломанными черными силуэтами окружающие внутренний двор. Мы тащим бадейки по двору и дальше в свинарник. Это я определила по тому, что оттуда доносится истошный свиной визг.

Свинарник представляет собой бревенчатый сарайчик (это я рассмотрела в свете луны), в котором дружно хрюкают и визжат поросята. Вонь оттуда идет неимоверная! Но я отваживаюсь заглянуть внутрь. Ничего толком не разобрать – только видно загородку, а за ней огромные черные тени. Я даже не отважилась зайти внутрь. Моя бывшая подруга ужасно ругается (и откуда она такие слова знает, хотя в нашей школе это не редкость), но я непреклонна – не пойду к свиньям. Пришлось Нельке тащить бадейки одной.

Стою у входа и с ужасом слушаю, как оглушительно визжат довольные поросята в борьбе за лучший кусок. Пришлось притащить к свинарнику из господского дома еще четыре бадейки, пока очистили столы. И я не дрогнула – в свинарник не вошла. Да пусть простит меня предательница Нелька, но это выше моих сил! Потом мы стали метлами из голых прутьев подметать пол того жуткого зала, где стоят столы. Потом мыть пол и столы, набрав воду из колодца во дворе. Причем, все – и пол, и стол – мыли из одной и той же бадьи. Гигиена!

Колодец такой темный и, видимо, глубокий. В темноте страшно просто приближаться к его зеву, едва освещенному лунным светом. Но Нелька на меня наехала по полной форме, так что пришлось побороть страх, хотя все время поджилки тряслись, пока мы боролись с большим колодезным воротом. Долго приходилось разматывать лягающую цепь, пока колодезная бадейка, окованная железом, не достигнет воды. Вот уже звенит там, в прожорливой утробе колодца, цепью о железную дужку и плескается, словно большая и холодная рыба. Жутковатые звуки! Потом бесконечно долго наматываем цепь на ворот колодца, вращая огромный круг. С бадейки срываются капли и со странным звуком разбиваются где-то далеко о поверхность воды. Жуть! А еще так холодно!

– Почему так холодно? – спрашиваю я Нелли. Но та зажимает мне рот своей грязной, дурно пахнущей рукой и шепчет на ухо, мол, осторожно, часовой на стене замка. Мол, здесь не принято разговаривать.

Наконец, без преувеличения скажу, тяжелая работа окончена, и мы возвращаемся в свой подвал, на солому. Я устала так, что еле иду, а руки и ноги буквально свинцом налиты. Вот здесь я и понимаю суть этого выражения. В подвале довольно прохладно, но не так, как снаружи. Мы, собрав больше соломы, укладываемся на нее и накрываемся своими мешками. Нелька гасит свечу. Холодно! Мне не спится. Хочется объяснений всему происходящему. Да и кушать хочется. Хорошо, что воды хлебнула из бадейки у колодца – ну и кислое было то вино! А кусок хлебного каравая, что я отломила там, в зале, по дороге где-то обронила. Нелли, также, видимо, не спит, так как после моей просьбы дать что-нибудь съестное, щедро протягивает большой такой ломоть хлеба, который запасливо спрятала у себя за пазухой.

– Слушай, будь человеком! – пристаю я к своей бывшей подруге, – Расскажи мне все подробно – где мы, что мы, зачем мы?

Та отнекивается, мол, спать хочется, но я не отстаю. И все же Нелли сдается и начинает меня, по ее словам, потерявшую память от хорошего удара по голове, просвещать.

– Мы – служанки в Черном замке – всегда ими были, – вещает она в темноте. – В замке есть хозяйка – это та дама, что нас подгоняла с уборкой. Сторожат замок солдаты – страшные головорезы, которым лучше под руку не попадаться. А командует ими капитан Олдс – страшный такой и злой здоровяк. Он хуже всех! Поэтому днем путь наверх закрыт. А солдаты боятся привидений, поэтому не решаются спускаться в подвалы замка. После этих слов я стала оглядываться по сторонам – больше боялась, конечно, привидений, чем мифических каких-то солдат. Хоть, кажется, кто-то еще идет. Хорошо, что привидения так громко не топают.