-- Вот найти бы того робота, и можно было б жить, -- продолжил он, – а не по помойкам шариться, как сейчас. А что!.. Я бедный, у меня денег на жалость, на всякую такую душевность нет!..
-- Э, зачем вы, все россиянцы, за столом всегда философию размазываете!? – недовольно заговорил варвар Теймураз, с презрением глядя на своего компаньона. – А такие как ты, прежние люди, всегда жизнью недовольны. Ноют, воют, ворчат! Недаром таким языки режут, и исчезают они один за другим.
-- Прошлое вспоминать нельзя, -- назидательно произнес Джакузя. – Запрещено.
--Да знаю я. Только что же делать, если я весь из запрещенных времен, -- с неудовольствием сказал Какаш. – И жил там, и все помню. Я и так не говорю ничего, больше исправлениями таких как вы не занимаюсь. Благо, что хоть Теймураз нелюбопытный и не спрашивает ничего. Меня историки в ПИПе убедили. Славно отделали, три ребра сломали и зубы с левой стороны, хорошо, что ненастоящие. За слишком длинный язык, сказали. И еще глобус старый нашли.
-- Глобус?.. А это что такое? – спросил Эдвард.
-- Это вам знать не обязательно. И вообще, запрещено Вот думаю, наверное, я слишком долго живу. Этим из ПИПа надо бы истребить таких старых, как я. Впрочем, у них и без того все хорошо идет. Иногда мечтаю, найти бы много цветмета. Лучше всего, проволоки хорошей, хоть нихромовой. Обмотаться ей и пойти куда глаза глядят. Откусывать понемногу от этой проволоки в харчевнях, на постоялых дворах. И идти, идти... Пока ее хватит.
-- Не хватит, -- уверенно сказал Теймураз. – Отнимут!
-- Обязательно отнимут, -- согласно кивнул Джакузя.
-- Обратно вернешься, -- произнес Эдвард, -- земля ведь круглая. Шарообразная. От себя не убежишь.
-- Ну да. Оно так, -- неожиданно согласился Какаш.
Теймураз смотрел недоверчиво. Кажется, сомневался в шарообразности земли. Щетина на его лице с полудня заметно отросла. Пир получался невеселым, вопреки традициям луддитов, и недавнее выступление веселого музыкального автомата не помогло.
-- Правильно человек говорит, -- произнес давно мрачнеющий Джакузя и кивнул на Теймураза. – Не жаловаться надо! Наше луддитское дело – дело делать! Себе руками помогать, как в народной песне поется. Что вы хотите, раньше мы под игом были, а теперь вот постепенно встаем на дрожащие ножки! В колею входим. А власть эта правильная, крепкая рука народу нужна...
-- Крепкая нога, -- невесело ухмыльнулся Какаш.
-- Вот именно... А будет еще лучше, будет совсем хорошо. Светлое будущее через двадцать лет объявили. Девятнадцать лет всего осталось...
-- Слушай, скажу! – перебил его Теймураз. – Мы совсем хорошо жить стали! Лучше всех, лучше всякого Зарубежа. Работы много. Я вот в прошлом году на пяти заводах поработал. И сейчас на демонтажном заводе плазморезчиком. Смена через день. Памятники режем, бронзовые, чугунные, алюминиевые, всякие. Разбираем остатки мрачного прошлого, так у нас замполит в цехе говорит. Сегодня выходной...
-- И ты скорей на природу, -- насмешливо заметил Эдвард.
-- И здесь хабар, шмот себе добываю. Совсем хорошо себя чувствую. А знаешь, как мои родичи у себя плохо живут!? Простого хлеба не видели никогда. Молоко из овец сосут и этим спасаются. Совсем нищие, совсем дикие стали, просто удивляюсь! Даже не хочется у них появляться. А дети какие растут! Еще хуже их овец и баранов. В последний раз в виртуалке там был, а племянник мне Теймураз-пидарас говорит. Это сопляк говорит! Как живут, как живут!..
Шум с потолка внезапно стал громче. Теперь на нем миллионеры бежали по льду Невы, бросая оружие. За ними бежали и скакали ладожско-онежские ополченцы. Били врагов в спины копьями, острогами и трезубцами. На льду оставались черные трупы. Одна группа миллионеров как будто бы оторвалась от погони, ушла в сторону. Но вот над их головами на бреющем полете понеслись гравитопланы восставших. Дымные лучи лазеров сверху давили и резали лед между бегущими.
Внизу продолжался стандартный луддистский разговор:
-- Смотри, как много железа на них, -- говорил Джакузя. – Сколько его на дно ушло! На этом месте наши ребята ни один раз шарили. Магнитами и вдоль берега, и в воде. Только нету нигде миллионерского железа. Пусто! Вот чего не понимаю.
-- И не поймешь, -- скептически заметил Какаш. – Ничего вы не поймете и не найдете. Дураки потому что.
-- Какаш один в кино понимает, -- с трудом произнес внезапно и больше всех опьяневший Теймураз. – Он до Возрождения актером был, каким-то балеруном. – Скорчил нелепую рожу, пытаясь иронически ухмыльнуться.
Читать дальше