Михаил Васильев: Рынок

Каким должен быть главный бухгалтер? Понятно каким. Не слишком молодым, обязательно пузатым, желательно лысоватым. Серьезным, таким педантичным, озабоченным тем, как поменьше раздать деньги окружающим. Приблизительно, как Будайкин Елисей Кимович, главный бухгалтер городской школы полиции, она же местный филиал Нижегородской академии МВД ВФ. Несмотря на длину, в общем–то, скромная и неприметная должность, хоть к ней прилагалось звание, о котором никто не помнил.

Сейчас поздним вечером тот сидел за кухонным столом. Пятница, можно, не напрягая совесть, ощущать себя бездельником. Главбух, молча, смотрел на поверхность стола, на будничный, так хорошо знакомый натюрморт. Маленький транзистор, что–то бормочущий за сахарницей, внезапно оживился:

— Чашка чая на столе… — протяжно запел он.

Послушавшись транзистора, Елисей Кимович пододвинул к себе чашку с чаем, кинул сахар. Один кубик, второй, третий. Медленный вечер.

«Чай. Какой заурядный напиток».

Кажется, вспомнив, что поздно, встал, выключил свет. От стандартного главбуха Елисей Кимович отличался только необычно высоким ростом и еще немного дерзкой для полицейского чиновника бородкой. Шел, наклоняя голову в самых низких местах. В своей холостяцкой квартире он досконально знал неизменное расположение предметов и в темноте двигался, ничего не задевая, уверенно, с точностью летучей мыши. Машинально завел будильник, потом сидел на краю кровати просто так, непонятно о чем задумавшись. Может быть о том, чем заняться завтра, в выходной день. И так внезапно зазвенел телефон.

— Кимыч! Привет, не разбудил? — Такой давно знакомый голос, для этого вечера неестественно бодрый. Лаврентий Репеев, он же Лаврик, опер из местного райотдела. Знал его Елисей Кимович давно, и не по полицейско–милицейским делам, а со студенческих лет. Тогда они учились в университете и не помышляли о карьере в МВД.

— Да нет, — ответил Елисей, — сейчас думал, чем мне завтра заняться. Выбор развлечений невелик в нашем возрасте. Даже собрался в лес идти, кротко собирать землянику.

— Слушай, у нас есть дело интереснее. Сейчас всю полицию подняли. С химии один химик сбежал, с поселения. Что уже удивительно… Его на Центральном рынке видели, там видели и ловили, но он исчез, как говорится, в бескрайних рыночных трущобах. Так я про тебя вспомнил. Ведь ты больше всех на свете про рынок знаешь, часто рассказываешь про него. Помнишь царя Мамая и всю кротость его…

Лаврик любил повторять к месту и не к месту всяческие пословицы и поговорки, хотя всегда путался. Был немного косноязычен и, как многие полицейские, лишен чувства юмора. Преувеличено серьезно относился к себе и своему оперативному делу и, похоже, всех окружающих делил на своих, оперов, социально близких к ним ментов и прочее оставшееся человечество. Но Елисей ценил Лаврика любым — друзей сейчас не осталось, со временем они как–то поисчезали.

— Ну да, я старец МВД, — пробормотал Елисей. — Только меня зачем на вызов? Ведь я, вроде, искусственный мент, за мной и ствола не числится. Мое дело — дебет–кредит подводить. Пока ни разу не приглашали на дело, не догадывались.

— Ничего, я приглашаю. Развлечешься! Давай, жду.

Вроде бы надо было спешить. Быстрее всего получалось идти пешком. Оказалось, что в это жаркое время ночи прохладные и сейчас дышалось особенно легко. В стороне стало видно родное училище. Доносились голоса, на освещенном плацу — автобусы, неторопливо входящие в них курсанты. Явно готовились ехать туда, к рынку. Елисей подумал, что тоже могли бы дойти пешком. Горел свет в окнах многих домов. Эти дома когда–то считались ведомственными, милицейскими. Стихийно возникший милицейско–полицейский район заканчивался училищем МВД, а с другой стороны доходил как раз до Центрального рынка. Вспомнилось: в прежнее время здесь стояла деревня Усадская, два ряда деревянных домов — казалось, такая большая, длинная. Чугунные водяные колонки — в детстве что–то вроде достопримечательности. Рядом хлопнула дверь подъезда, были слышны голоса. Городской полицейский мир просыпался. Тут за старой городской баней после сноса деревянных домиков оставили жить ряд яблонь. Когда–то в детстве Елисей залез на яблоню и жрал незрелые маленькие яблочки, а проходивший мимо мужик обозвал его дураком. Вдруг оказалось, что это такое дорогое воспоминание.