Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Бездна

— Все хорошо, — улыбнулась в ответ Мария Давидовна, — ранний токсикоз практически прошел.

Врач перевела глаза на монитор, и стала пристально изучать изображение. Губы шевелились, словно она что-то мысленно говорила. Застывшая на лице улыбка казалась приклеенной маской.

— Что там, доктор? — не удержавшись, спросила Мария Давидовна.

— Ребенок, — односложно ответила врач.

— И как он?

Врач ультразвуковой диагностики утомленно вздохнула, всем своим видом показав, что она услышала очень глупый вопрос, повернула монитор так, чтобы пациентка могла видеть изображение и сказала:

— Всё, как обычно, мамаша. Вот, смотрите. Ручки, ножки на месте. Вот голова. Смотрите и не мешайте мне пока.

Она продолжила шевелить губами, водить датчиком по животу и левой рукой нажимать на кнопки стоящего перед ней аппарата.

Мария Давидовна широко открытыми глазами смотрела на черно-белое изображение, где не совсем понятные очертания маленькой человеческой фигуры находились в постоянном изменении, словно ребенок пребывал в бесконечном и неутомимом танце. Она на мгновение увидела, как плод крутит головой, как поджатые ножки распрямляются. И тут же поняла, что, наверное, это были не ножки, а ручки. Затем тело перетекло в боковое положение, словно плод совершил очень пластичное танцевальное па, и теперь она даже не понимала, что какие части тела видела на мониторе.

— Ну, вот, теперь можно и поговорить, — наконец-то сказала врач, и убрала датчик, — своей пеленкой сотрите гель с живота и одевайтесь.

Врач переместилась за стол и стала писать в диспансерной книжке.

Мария Давидовна быстро привела себя в порядок и села рядом.

— Судя по размерам плода, беременность сейчас тринадцать недель. Голова, тело, ручки и ножки присутствуют в обычных местах, — улыбнулась врач своей шутке, — кости лицевого черепа в норме, воротниковое пространство полтора миллиметра.

— А кто там, мальчик или девочка?

— Так, я думала, что разговариваю с человеком, имеющим медицинское образование, — усмехнулась врач, — а вы такие же глупые вопросы задаете, как и все остальные беременные женщины.

— Да, конечно, — кивнула Мария Давидовна, — я просто подумала, что, может, вы случайно увидели пол плода.

— Нет. Держите свою карту, и идите. Ваш врач всё вам объяснит.

Мария Давидовна сказала спасибо, взяла свою карту и вышла из кабинета.

Тринадцать недель или три месяца и одна неделя.

Много это или мало?

У неё прошел ранний токсикоз, и теперь она кушала всё, что хотела. По утрам не тошнило, аппетит присутствовал даже после того, как она плотно поест, но, главное, снова хотелось жить. Она с удовольствием ходила на работу, хотя теперь выполняла свои обязанности без особого энтузиазма, отказывая в консультациях и освидетельствованиях, где могли обойтись без неё. Она с радостью шла домой после работы, даже зная, что в четырех стенах её никто не ждет, — тот, с кем она могла поговорить и о ком она заботиться, всегда был с ней.

В тишине своей квартиры она говорила, обращаясь к ребенку, и только одно мешало ей вести полноценный разговор — она не знала пол плода, поэтому обращалась к нему неопределенным словом «ребенок». Она садилась перед проигрывателем, ставила диск с успокаивающей музыкой и вместе с ребенком слушала записи, пребывая в мире, где нет никаких раздражающих факторов. Она перестала смотреть новостные программы по телевизору, чтобы не было отрицательных эмоций.

Мария Давидовна вышла на крыльцо поликлиники. Спорящей парочки уже не было. Она посмотрела на небо — низко висящие серые тучи, редкие «белые мухи», как предвестники скорой зимы. Да, уже середина осени, за которой придет зима. А потом будет весна. Она мысленно посчитала, в каком месяце она будет рожать. Получилось, что в конце марта или начале апреля. Она улыбнулась, словно эти весенние месяцы будущего года совсем недалеко. Время пролетит быстро.

Мария Давидовна пошла домой, думая о том, что она расскажет ребенку о встрече с ним. И что она даст своему ребенку всю свою любовь и нежность.

На стоянке перед поликлиникой в служебном автомобиле сидел капитан Ильюшенков. Он пристально смотрел на женщину, стоящую на крыльце и созерцающую окружающий мир со счастливой улыбкой на лице. Если вначале он подумал, что Гринберг пришла в поликлинику к терапевту или какому-нибудь другому специалисту, то теперь он начал сильно в этом сомневаться. Такое же выражение лица он видел у своей жены, когда она впервые сказала ему о своей беременности.