Кларинда - Штамм «Ратоньера»

— Это что? — спросила Лиза.

— Это он плеер туда кинул…

Бандиты, скорее всего, тоже услышали пение. Выстрелы не прекратились совсем, но стали реже, будто оттуда, с освещенного пространства, прислушивались.

— Нам надо к подстанции, — вместе с кровью будто голос уходил, становился тише, Максим еле разбирал собственный шепот. — Они будут искать вдоль насыпи, прожектор светит туда. И плеер сигналит. Не держись за меня, мы будем толкать друг друга, мешать бежать.

— Зажми рану, если не даешь перевязать. Пережми другой рукой. Вот здесь.

Пальцы Лизы уверенным жестом медика сдавили плечо Максима чуть выше источника боли. Это привело его в чувство, хотя кровотечение не остановилось.

Пригнувшись, они выбрались в тень с другой стороны цистерны. Здесь, на счастье, разросся не то репейник, не то тысячелистник, не то… Это, в общем, не имело значения. Мертвые, иссохшие за зиму ветки, слегка качались перед глазами. Но это укрытие было коротким, всего несколько метров. Дальше надо было перебегать к подстанции просто в темноте, по открытой местности.

— Пора!

Он старался держаться так, чтобы в случае чего выступить щитом между Лизой и источником выстрелов, но она эту хитрость разгадала, или по-прежнему беспокоилась о ране — держалась ближе к освещенной части подстанции. У самой железной дороги попадался еще мусор со стихийной свалки, дальше его не было, зато трава спутывала ноги и мешала бежать.

Черные фигуры в свете прожектора то казались ужасающе близкими, огромными, мутными, то становились резкими и уплывали вдаль — одновременно с приступами боли. За эти несколько секунд Максим уже подметил закономерность — когда плечо начинало буравить, возвращалась четкость зрения.

Звуки плеера на таком расстоянии стихли, превратились в невнятное стрекотание. Кирпичная стена, прохладная и пахнущая сыростью — бог уж знает, почему, ведь снег здесь давно сошел, оказалась рядом. К ней можно было прислониться, укрыться за ней, но надолго ли?

Прогремела очередь выстрелов, и следом наступила тишина. Слышно было, как шуршала ночная трава, и гудели где-то автомобильные моторы. Еле различимая мелодия смолкла окончательно. Видно, плеер разбили выстрелом. Словно хозяина плеера застрелили во второй раз.

Черные фигуры остановились у насыпи, собрались в круг, расступились. В центре остались несколько человек, они со злостью пинали что-то, лежавшее на земле. Лиза тихо ахнула, приложив руку ко рту, и отвернулась.

— Лиз, ему уже все равно, — прошептал Максим, пытаясь обнять ее за плечи. — Он умер, они ему уже ничего не могут сделать.

Левая рука бессильно повисла. Попытки двигать ею через боль были безуспешны. А говорили еще, что в состоянии аффекта человек не чувствует боли. Выходит, врали.

Черные тени у железной дороги разделились. Кто-то ушел за рельсы, слышно было, как они окликали друг друга. Еще парочка выглянула из-за вагона, за которым только что скрывались беглецы. Только один бандит стоял, наклонившись над лежащим на земле мертвецом.

Небо качалось, приближаясь и сразу же уводя звезды вверх. Нет же! Это сознание норовило отключиться! Максим ущипнул себя здоровой рукой. Нужно уйти куда угодно…

— Лиз, нам надо отползти в степь. Тут трава высокая, нас не заметят. Отползем подальше, потом встанем…

— Ты сможешь ли ползти? У тебя кровотечение, тебе нельзя двигаться! Если только лежать там!

— А вдруг они будут здесь до утра? Или обыщут подстанцию?

Он замолчал. Не надо пугать Лизу. Думай, думай, черт тебя подери! Привык рассчитывать на друга! Кирилл бы нашел верное решение, значит, и ты сможешь!

Идея предложить Лизе спасаться одной мелькнула и пропала. Она не уйдет никуда, ее бессмысленно будет уговаривать, даже упирая на то, что нужно довезти флешку до обитаемых мест. Лиза в темноте сжала его руку, будто угадав мысли.

— Не думай даже, вместе выберемся, — послышался у самого уха ее шепот. Он кивнул: