Алессандро Надзари - MCM

— И он хочет, чтобы её и остальные разделили? Или приумножили, а?

— О-о, опять математика, опять расчёты. В хладную сталь заключён я, но сердцем холоден ты! Кто ты?

— Тот, кому интересно, почему эхоматы такие болваны. Вы же тогда в Нёйи отнюдь не глупых людей подбирали. И вряд ли собирались подавлять их интеллект. Они должны были пойти против Директората, возможно даже, свергнуть и стать новым им. А вы хотите использовать его системы, чтобы что-то сделать с телом-скриптором. Что изменилось?

— Всегда что-то меняется. Устранена лишняя переменная. Эксперимент не задался. Не было плавности и гибкости. Но они не глупы. Они просты, как дети. И как дети на первых выступлениях должны выйти и спеть песенку.

— А они это могут? Я ничего не слышал, кроме рычания, бульканья и сопения.

— А это и не для тебя. Жадный ты.

— Тогда для кого?

— О, и сам уже дуешься, как мальчишка! И возомнил себя лучше них? Только потому, что можешь долго рассуждать, какое печенье из банки достать? О-хо-хо!

— На каком языке эти песни? Что это за слова?

— Волше-е-ебные. Иной народец знает их. Я не из них. А ты из них? Нет, ты тоже не можешь. А вот она… М-м. Не знаю, как и проверить, ведь я-то не умею.

— Что случится, когда песни будут пропеты?

— Эхоматы вернут свои жизни городу. Дети города, что действительно послужат ему.

— То есть отдадут их? Их участь — просто умереть, став проводниками, или ещё и эффектно так взорваться, заодно, хм, подарив городу и жизни других?

— Нет, других теперь не надо. Вот этот эксперимент удался. Один раз не удался.

— Понятно. И всё же скажи, что случится с городом, когда песни будут пропеты?

— Он избавится от проклятья.

— Это настолько прямой ответ, что я теперь даже не знаю, искать ли в нём второе дно.

— Тебе бы сперва крышку сыскать, а уж потом, глянув за прозрачные стенки, думать про дно.

— А что, проклятие ещё и заточено в неком ящике, в какой-то темнице? Тогда в чём проблема?

— Заточение — решение проблем? Не удивлён. Вот, получи другой ответ: оно не может никуда деться.

— А оно разве хочет?

— «Хочет» и «может» не причина и следствие и не следствие и причина, а отнятый выбор.

— И куда бы оно делось? И не говори, что это ему одному ведомо.

— Нет, не одному. Игнациус тоже знает. Но где он? Где они?

— Хороший вопрос. Почему тебя не спасают? Чинского вот вытащили.

— А вот и подумай, куда его вытащили.

— Или когда. И ты уже там.

— А ты не совсем бестолковый.

— Что делают ловушки, которые вы расставили вдоль линии метрополитена? Эхоматы будут петь песни, а они, как клин, приподнимут ту крышку, раздвинут прутья?

— Грубо. Так уже было.

— Подберут бороздки ключа?

— Да-да!

— Нет-нет. Я знаю про шторм и потоп. Хаос породил космос, но породят ли миллионы перекрученных и перемешанных знаков рельеф ключа? И как в этом шторме вычленить голоса эхоматов?

— Они спрячутся в коконах, коконы будут обрастать знаками, знаки будут наматываться на них, и коконы те шёлковыми нитями потянутся сюда и сплетут ими ключ. Директорат хотел сам, без города, глупец. Коллективный глупец.

— А рёнтгеновские лучи-то тогда зачем были нужны? От них хоть кто-то умер к этой ночи? Элиты так и будут продолжать желать ненужное вам.

— Но также они пожелают вы-ыздороветь. Уже желают.

— Как-то… наи-ивно. И потом, мне известно, что умбрэнергия плохо сочетается с X-лучами.

— А, это так, закуска в буфете. Ты всё испытуешь себя сложностью! Городу недостаёт простоты этого желания. От бедняков его достаточно, но кто их слышит?

— То есть и для сущности, что кормится желаниями, не существует никакого равенства? И это-то ты хочешь освободить, а, Бэзи?

— Их желания часты, бывают переливчаты, но всё же блекнут, сменяются иными.

— Пф. Homo bulla est [59].

— Не-ет, не пузырь. Не важна форма. Разве только наблюдателю извне, не нам. Человек — грязный поток. Множество потоков. В общей мути уже не рассмотреть. Слишком всё бурлит и наплывает, не знает русла.

— Если только не подчинить одному. Чему-то безусловно инстинктивному, мобилизирующему ресурсы.

— Да. Иначе… Это как привыкание к лекарству. Как зависимость от лауданума. И… ты знаешь про сущность! А, ну да, ну да, догадываюсь, кто тут насплетничал.

— Знаю про дуумвират сущности и тела-скриптора. И знаю, что они подхлёстывают город. Но они же и пишут историю всех дефектов и неисправностей в работе мегамашинерии. Но невозможно улучшить машину, не ведающую поломок.